Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 113 – Уоллис Кинни

– Ничего страшного, если они немного завянут, – уверяю я его. Мои ноги с хлюпаньем ступают по грязи. Но мне все равно. – В любом случае это было бы даже более уместно.

– Учитывая, как плохо твои предки отреагировали на мое присутствие прошлой ночью, не думаю, что в моих интересах заявляться к ним с букетом засохших цветов, – возражает он, отставляя свою корзину еще на дюйм дальше.

Я смеюсь, но мое дыхание сбивается. Руки вспотели, и дождь тут ни при чем. Я беру Мэтью под локоть, забираюсь вместе с ним под зонтик и пытаюсь впитать в себя немного его тепла.

– Мы уже недалеко. Скоро покажутся ворота.

Едва я успеваю произнести эти слова, как деревья расступаются и открывается вид на старую каменную стену. В центре ее находятся кованые железные ворота. Прутья обвивают металлические травы и другие растения. Я беру корзинку из рук Мэтью и кладу одинокую сиреневую астру с голубыми кончиками на покрытый мхом камень у входа.

– Это, – говорю я Мэтью, открывая ворота, – кладбище Гудвин.

Оно не очень большое. Здесь похоронено всего около тридцати моих предков. Нас окружает запах влажной земли и старого камня. Здесь царят три больших дуба, и обычно их тень умиротворяюще укрывает могилы. Сегодня же я нервно вглядываюсь в темноту. Где-то в лесу хрустит ветка. Я резко оборачиваюсь, шарю вокруг глазами и пытаюсь определить источник шума.

– Со мной ты в безопасности, – уверяет Мэтью, беря мою руку в свою и ободряюще сжимая.

– Знаю, – киваю я. – Давай просто покончим с этим.

С мамой мы всегда действовали по принципу «разделяй и властвуй». Она шла с одного конца кладбища, я – с другого. Мы раскладывали на надгробиях маленькие букетики цветов, чтобы те лежали там до Рождества. Но из-за отказа Мэтью прикасаться к цветам задача всецело ложится на мои плечи.

«Кассандра, Элоиза, Морган», – читаю я на ходу, с уважением приветствуя каждого из них. Я предлагаю им последние цветы своего сада: фиолетовые и черные георгины, белоснежные камелии, розы с красными и тыквенно-оранжевыми лепестками, перевязанные серым кружевом.

Мэтью держится позади меня, его лицо безмятежно, но я не упускаю из виду, как он внимательно осматривает лес. Я связываю вместе четыре розы, чтобы возложить их к надгробию моей двоюродной бабушки Агаты, но шип впивается мне в безымянный палец.

– Ой. – Я вздрагиваю и засовываю палец в рот. Мэтью мгновенно оказывается рядом со мной. – Я в порядке, – заверяю я, прежде чем он успевает спросить. – Просто чуть-чуть укололась.

– Дай мне посмотреть, – просит он, нежно беря мою руку в свою. Мой безымянный палец все еще кровоточит.

– Похоже, не чуть-чуть, – замечает он, приподняв брови.

– Да брось, – усмехаюсь я. – Это легко исправить.

Я лезу в стоящую рядом корзину с цветами и беру ярко-оранжевую календулу. Отрываю один лепесток от головки и наматываю его на пораненный палец. Другой рукой я удерживаю лепесток на месте и издаю тихое гудение. Температура моего пальца немного повышается, а потом возвращается к норме. Я смахиваю лепесток. Он опускается на мшистую землю, оранжево-красный на землисто-зеленом фоне.

– Как новенький, видишь? – говорю я Мэтью, протягивая палец, чтобы он осмотрел. Крошечный порез исчез, осталась только едва заметная розовая точка.

– Не думаю, что я когда-нибудь привыкну к этому, – признается Мэтью, с удивлением глядя на мою руку.