Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 16 – Уоллис Кинни

– Передай соль, пожалуйста, – отвечает Мэтью. – Если не возражаешь, желательно не ту, что валялась у тебя на пороге.

Старательно не смотрю в сторону двери. Хотя бы не сразу. Мерлин пользуется моим замешательством, чтобы улизнуть из объятий.

– Думаю, еда тебе понравится и так.

Я пытаюсь говорить строго, но в голосе остается мягкость: она никогда не уходит совсем, даже когда злюсь.

– Как скажешь.

Мэтью с усмешкой берет немного пасты и моцареллы на вилку и отправляет в рот.

Выражение его лица мгновенно меняется. Теперь мой черед ухмыльнуться. Пусть блюдо успело остыть, оно производит впечатление. Мэтью определенно испытывает целую гамму чувств. Первоначальное удивление сменяется восхищенным изумлением, а то, в свою очередь, порождает благожелательное любопытство. Однако за всем этим в его глазах сияют отголоски печали. Отзвуки моего горя, должно быть, выплеснулись в блюдо, пока я его готовила.

– Ого, – выдыхает Мэтью и набирает уже побольше.

– Все еще хочешь соли?

Ему хватает совести изобразить пристыженность.

– Все ведьмы Атлантического ключа так готовят?

– Только те, кого наставляла Сибил Гудвин, – честно отвечаю я.

Мэтью сует в рот еще кусочек и откидывается на стуле.

– Никогда не забуду, как меня кормили здесь, в Ипсвиче. В вашем доме толклись, наверное, три дюжины ведьм и колдунов; каждый рвался выступить первым. Затишье наступало лишь во время еды. Даже техасцы ели у твоей матери с рук.

– Помню.

Мы подавали чилаут чили с умиротворяющими булочками: пришлось изменить меню, когда прибыл темпераментный Южный ковен. Извели весь чили в кладовке, но нужного эффекта добились. Ну или так мне сказали. Я лично увидеть результат не успела, меня прогнали из дома. Прогнали из-за Мэтью, напомнила я себе, не желая проникаться к нему симпатией. После моего проступка мама отослала нас с Селестой из особняка на несколько дней. У Миранды был медовый месяц, и она пропустила всю драму. Мы жили на ферме Беннетов, где за нами присматривала Ребекка, развлекали пятилетнюю Джинни простенькой магией и гаданием на Таро. Когда же нам разрешили вернуться, прочие ковены уже уехали нести возмездие «Мичиганской шестерке».

– После первого ужина отец запретил мне притрагиваться к блюдам твоей матери, – смеется Мэтью.

– Умно с его стороны, – замечаю я.

Он ухмыляется и продолжает есть. Такое доверие удивительно. Может, Мэтью не понимает, как тщательно мать наставляла меня в кухонной магии. Сегодняшняя паста, конечно, подвоха в себе не таит, но он же об этом не знает.

– Мне было очень жаль услышать о ее кончине в июле, – говорит Мэтью, встречая мой взгляд.

Однако его искренности я не верю. Наверное, в нем все еще говорит моя печаль, случайно попавшая в блюдо. Я отворачиваюсь и начинаю протирать полки чистой тряпкой, а сама то и дело сглатываю образующийся в горле комок. Мэтью тему не развивает. Следующие несколько минут тишину нарушает лишь скрежет вилки по тарелке.

Наконец Мэтью расправляется с едой, и я убираю посуду, то и дело поглядывая на него краем глаза. Он – совершенно инородное тело в моем идеальном доме, но его убрать тряпкой не получится.

– Итак, Мэтью Сайфер… – начинаю я, когда чистить и мыть больше нечего.

– Да, Геката Гудвин? – переспрашивает он и терпеливо ждет продолжения.

– Кейт, пожалуйста, – поправляю я.