Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 27 – Уоллис Кинни

– Вы все еще близки? С твоими сестрами? – спрашивает он, наблюдая, как я аккуратно расставляю фигурки знаков зодиака на полке над кроватью.

– Ты задаешь много вопросов, – замечаю я.

Он смеется.

– Боюсь, эту черту я унаследовал от своего отца. Он все подвергает сомнению. Самый подозрительный мужчина, которого я когда-либо встречал.

– Еще одна ваша общая черта, – замечаю я с легкой ухмылкой. Мэтью оставляет свою работу и смотрит на меня. Я прикусываю губу.

– Извини, – бормочу я, сама испытывая неловкость от собственной грубости. Но Мэтью, к моему удивлению, снова смеется.

– Нет, все хорошо. Забавное замечание, – улыбается он. – И как бы то ни было, я пойму, если ты станешь относиться ко мне с недоверием.

– Я и отношусь, – честно признаюсь я. Мэтью, похоже, не удивлен таким ответом. – Итак, твой отец по жизни подозрительный… А как насчет матери?

Мэтью так много обо мне знает. Неплохо бы хоть как-то сравнять счет. Его, кажется, не беспокоит мой прямой вопрос.

– У меня прекрасная мама, – говорит он. – Она замечательно уравновешивает эксцентричность моего отца.

– Как же? – удивляюсь я, продолжая вытирать пыль.

Он поднимает глаза к потолку, словно всерьез задумывается над ответом.

– Когда я был мальчишкой, отец вечно играл со мной в одну игру. «Три правды и одна ложь», знаешь такую?

Он выжидающе смотрит на меня.

Я киваю. Сама не раз играла в нее с Мирандой. Она всегда побеждала.

– Он хотел убедиться, что я смогу распознать, когда кто-то мне лжет, – продолжает Мэтью. – И что я, в свою очередь, сумею солгать под давлением.

Я морщусь, хотя и не удивляюсь, учитывая то, что он уже рассказал о своем отце и что я сама знаю о Тихоокеанских вратах. Они там, похоже, параноики, неуравновешенные люди.

– Но моя мать терпеть не могла эту игру. Отказалась играть в нее со мной.

Он теребит кружевные края аккуратно сложенного покрывала Селесты. Я позабыла про уборку и теперь наблюдаю за ним.

– Я просил ее сыграть в «Три правды и одну ложь», чтобы потренироваться. Но вместо этого она настаивала на своем варианте – «Четыре абсолютные истины». – Он улыбается так нежно, что захватывает дух. – Затем мама называла три случайных факта, всякий раз какие-то новые. Например, что Земля круглая, пауки меньше людей, а конфеты вкусные. – Мэтью смеется. – После этого она заключала меня в объятия и говорила свою четвертую абсолютную истину, каждый раз одну и ту же.

– Какую? – спрашиваю я. Мэтью поднимает глаза и встречается со мной взглядом.

– «Я люблю тебя», – произносит он через мгновение.

У меня сжимается сердце. Все бы отдала, лишь бы снова услышать, как моя собственная мать произносит эти слова, увидеть, как она входит в спальню и говорит, что все будет хорошо. Я сглатываю. Мэтью смотрит на меня с болью в глазах.

– Прости, – говорит он, словно точно знает, о чем я думаю.

Я прочищаю горло и подхожу к окну, распахивая темные бархатные шторы, чтобы в комнату проник солнечный свет. Смотрю в сторону заднего двора, где мамин сад багровеет осенней листвой.

– С этой комнатой закончили. Как только здесь все будет готово, мы должны собрать в саду цветы и поставить их в спальнях, – говорю я, радуясь, что мой голос не дрожит.

Мэтью переминается с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно.

– Возможно, тебе придется сделать это в одиночку. Я не очень хороший садовник.