Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 67 – Уоллис Кинни

– Это не ответ на мой вопрос, – настаиваю я.

Мэтью вздыхает. Он пускается в неспешные и спокойные объяснения, чем только еще больше меня бесит.

– Что, по-твоему, я должен был сделать, Кейт? Выпустить проклятие в лес за твоим домом и понадеяться, что оно заразит какого-нибудь невезучего оленя, прежде чем поддастся желанию вернуться и закончить с тобой?

Я смотрю на него, не зная, что ответить. Чувствуя мою нерешительность, он продолжает:

– Проклятия крови не исчезают, как только покидают тело своей жертвы. Они становятся крепче независимо от того, заражают кого-то или нет. И всегда возвращаются завершить начатое, если им представляется такая возможность. Я должен держать его на привязи, пока не найду способ уничтожить.

Я со стоном утыкаюсь лицом в ладони. Призрак Маргарет. Книга матери. А теперь еще и это. Меня буквально преследует все это темное и тайное. Я тоскую по своему «Травнику» и его рецепту духоизгоняющего джина с тоником.

– Кейт, – мягко говорит Мэтью, – обещаю: я уничтожу его, как только смогу.

Я отрываю голову от ладоней.

– Хорошо, – выдыхаю я. – Пожалуйста, просто отвези меня домой.

Даже не даю ему времени ответить, просто запрыгиваю в кабину грузовика и захлопываю дверцу.

Поездка до коттеджа занимает больше времени, чем днем. Мэтью осторожно ведет машину в темноте. Тем не менее тыквы забавно перекатываются в кузове грузовика. Мы едем в основном молча, Мэтью посматривает на меня краем глаза.

– Так ты не собираешься спрашивать? – уточняет он.

– Спрашивать о чем? – бурчу я, поднося руки к вентиляционному отверстию кабины в надежде согреть пальцы. Все мое тело медленно холодеет с тех пор, как Уинифред вторглась в мою магию.

– Разве ты не хочешь знать, что имела в виду метамагическая ведьма? О том, почему я так и не вернулся в Ипсвич.

– А, – беспечно роняю я. – Да подумала, что тебе климат не понравился.

В моем голосе звучит больше дерзости, чем я хотела, и Мэтью ухмыляется.

– По правде говоря, я действительно собиралась спросить, – признаюсь я через несколько мгновений, – но еще помню, что этого хочет Уинифред. Вот и держу рот на замке. У меня всегда был на редкость вредный характер.

Мэтью громко смеется, и мне тоже удается выдавить улыбку. Еще несколько миль мы едем в тишине. Из-за раскинувшихся над дорогой ветвей деревьев пасмурная ночь кажется еще темнее.

– Меня изгнали, – тихо признается Мэтью через некоторое время.

Я замираю, решив, что неправильно его расслышала, но в конце концов недоверчиво переспрашиваю:

– Что?

– Я пытался вернуться в Ипсвич через несколько месяцев после созыва. Но не смог зайти дальше Салема.

Он смеется, как будто это воспоминание его забавляет.

– Почему тебя изгнали?

Его улыбка становится озорной, но в то же время и немного виноватой.

– Полагаю, я злоупотребил гостеприимством.

– А теперь? Как ты сумел пробраться после десяти лет изгнания?

Мэтью паркует машину на небольшой подъездной дорожке перед моим коттеджем. В кабине грузовика тихо, двигатель замолкает. Этим вечером в лесу не стрекочут сверчки. Мой спутник становится серьезным.

– Изгнание заканчивается, когда наложившие его ведьмы умирают. В моем были замешаны две, – мягким, извиняющимся тоном поясняет он.

Я втягиваю воздух.

– Понятно. Моя мать. И Маргарет.

– Если тебе хоть немного станет легче, я это заслужил, – говорит Мэтью. – Я знал, что твоя мать расстроилась из-за нашего побега в тот первый день. И отец действительно предупредил меня, чтобы я больше ничего не ел у Сибил Гудвин. Но когда кухонная ведьма предлагает тебе ломтик теплого бананового хлеба, как можно отказаться?