Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 89 – Уоллис Кинни

Напиток готов. Воздух вокруг меня становится густым, теплым и пахнет взбитыми сливками.

Мэтью все еще спит в кресле. Я осторожно ставлю перед ним на столик кружку в форме тыквы. Беру одеяло, которое оставила на диване, и накрываю ему ноги – осторожно, чтобы случайно не разбудить. Делая глоток из своей чашки, наслаждаюсь разливающимся в груди теплом, а рот наполняется восхитительной смесью шоколада и карамели. С трудом заставляю себя не спешить, ведь мне так сильно хочется избавиться ото льда, который осколком засел в моем сердце. Но я знаю, что не стоит поглощать эту божественную смесь слишком быстро. В противном случае у меня будет адски болеть живот.

Я ставлю кружку на кофейный столик, чтобы она остыла, и подбрасываю дров в огонь. Но быстро оставляю рутинную работу. Рядом с пустым камином лежит гримуар. Именно там, где я его оставила прошлой ночью.

Екает сердце при воспоминании о том, как Мэтью обнимал меня, пряча от кошмара этих страниц. Тогда я уткнулась лицом в изгиб его шеи, промочив и без того испорченную рубашку своими слезами. А теперь вздрагиваю, задаваясь вопросом, не причинила ли ему боль, когда прижималась так плотно. Но он не жаловался. Просто сидел со мной, гладил меня по голове и бормотал успокаивающие слова, которые я все равно не слушала.

Хмуро смотрю на книгу, размышляя, как лучше ее сжечь. Неужели один дурацкий предмет мог настолько вывести меня из равновесия? И с какой стати он продолжает оказывать на меня влияние?

Хватаю длинные спички, чиркаю одной и наблюдаю, как кончик вспыхивает пламенем. Беру гримуар в другую руку и смотрю на него, пока спичка не догорает. Раздраженно вздохнув, чиркаю новой, решив поджечь том и покончить с этим. Но снова колеблюсь.

Я задуваю спичку, открываю книгу на той странице, которая так ошеломила меня прошлой ночью, и сразу же натыкаюсь на рисунок отца. Вопреки предупреждению Мэтью обвожу пальцами знакомые черты.

Ко мне приходит воспоминание. Разговор, который я подслушала, будучи совсем маленькой. Мне захотелось раздобыть каких-нибудь вкусностей, и я вышла из своей комнаты уже сильно после того, как меня отправили спать. Мама сидела на кухне особняка вместе с бабушкой Гудвин, и они что-то напряженно обсуждали.

– Ты должна прекратить это, Сибил. Ведьма, которая лжет самой себе, никогда не добьется успеха. Магия без правды бессмысленна, – заявила бабушка своим чопорным тоном, однако голос ее дрогнул.

Моя мать, которая как раз носила под сердцем Селесту, тихо ответила:

– Это и есть самое главное преимущество того, чтобы быть ведьмой, мама. Мы сами решаем, что является правдой.

Я так и не услышала конца их разговора. Отец застукал меня возле кухни, подхватил на руки и унес в свой кабинет, где мы с ним вдвоем распили чашку маминого горячего шоколада. Это одно из немногих воспоминаний, которые у меня о нем остались.

Сердце сжимается. Он так любил смеяться. Неужели все это было притворством? Все эти годы любви и преданности. Стал ли мой отец жертвой принуждения? Его заставили зачать детей для моей матери и пожертвовать семейное состояние роду Гудвин?

Нет, такого не может быть. У рабов принуждения мертвые глаза и нет чувства юмора. Мой отец до болезни был так полон жизни и любви. Неужели приворот? Я столкнулась с такого рода магией, когда Миранда на выпускном случайно исполнила песню сирены своему кавалеру. Он повсюду следовал за ней в любовном тумане, но только одну ночь. С другой стороны, воздействие магии крови более прочное. Оно вызывает длительную одержимость, вожделение на грани безумия.