Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 12 – Ульяна Муратова

Дом Талки и её Дичика стоял в самом центре села. Некогда добротный, теперь он заметно обветшал. На одном окне ставни перестали закрываться из-за перекосившейся створки, у другого была разбита и заклеена газетой стеклянная секция. Огород и двор пусть и не назвать совсем уж запущенными, но и на ухоженные они как-то тоже не тянули. Поленница пустовала, а ведь сейчас самое время заготавливать дрова на зиму. Грядки местами поросли сорняками, а ягодные кусты разрослись так, что лежали на тропинках длинными плетями — никто их не обрезал.

Я поднялась на крыльцо и постучалась.

Даже отсюда слышались тонкие, полные горечи завывания.

Дверь мне открыла высокая полуденница лет тридцати пяти с убранными в строгий пучок чёрными волосами и измождённым лицом.

— Ясного вечера. Я новая целительница, вот пришла справиться о здоровье вашем и ваших близких, — представилась ей.

Вой за спиной женщины перешёл в надрывный плач.

— Нет у нас здоровья, не о чем справляться, — ответила она не столько грубо, сколько обречённо.

— Давайте я всё же проверю? — не сдавалась я, чувствуя не просто желание, а жгучую потребность протиснуться мимо этой недружелюбной Талки и наложить руки на орущего ребёнка.

Что с ним? Ему плохо?

Заметив мой интерес, она приняла оборонительную позу:

— Не лечится это.

— Может, хотя бы облегчается? Какой вред от того, что я посмотрю?

— Старый целитель говорил, что это врождённое заболевание и поделать ничего нельзя. И другие целители тоже, — Талка уже смотрела исподлобья и явно готовилась прогонять меня вон.

— Давайте я хотя бы обезболю и наложу сонное заклинание? Оно не нанесёт вреда. А вы, быть может, поспите нормально этой ночью.

Наконец вняв гласу разума, она отступила и впустила меня в дом. Внутри было прибрано и довольно уютно, но запах стоял…

Лекарства, болезнь и отчаяние — вот как пахло в этом доме. И вроде чистенько, и вроде стоит на столе горшок с едой, и вроде хлеб рядом лежит свежий, однако в воздухе витает такой тяжёлый дух несчастья и застарелой боли, что мне захотелось всех выгнать из этого дома и проветрить его. А лучше — сжечь и построить новый.

У окна сидел, уставившись в пространство, крепкий на вид дед. На руках у него белугой ревел мальчишка лет четырёх-пяти. Дед слепо гладил его по голове, туловищу и плечам, приговаривая:

— Ну будет-будет… Касатик наш…

На мои шаги он медленно обернулся, и от его взгляда я вздрогнула всем телом — из карих радужек на меня вместо зрачков смотрели бельма.

От неожиданности я запнулась и отступила, и только потом поняла, что это всего лишь катаракта. Катаракта! Не мистика, не проклятие, не злой рок, а болезнь. Излечимая, между прочим!

Мальчик на коленях у деда дёргался переломанной ящеркой — по телу пробегали судороги, и на их пике малыш обмякал и выл еще сильнее. Взгляд выхватил скрюченное запястье, неестественно согнутую ногу, торчащие рёбра и очень худое предплечье, настолько тонкое, что было видно обе косточки.

— Я целительница, пришла, чтобы помочь, — севшим голосом проговорила вслух, предупреждая то ли слепого деда, то ли мальчишку у него на руках.

Поставила корзинку на пустую лавку и подошла ближе. Дотронуться до себя ребёнок не давал, но я улучила момент и всё же наложила диагностическое заклинание, ужаснулась, а потом сразу же обезболила. Мальчик замер. Стало так тихо, что было слышно, как на пол оседает пыль.