Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 100 – Таня Драго

— Я видел, как ты смотришь на дочь Бертрана, — неожиданно произнёс Анмир, не отрывая взгляда от огня.

Илиран так резко напрягся, что чуть не выронил кружку. В его глазах промелькнула тревога — как у зверя, попавшего в ловушку.

— Тебе не нравится мой выбор? — спросил он настороженно.

Анмир покачал головой, всё ещё глядя в пламя.

— Дело не в моём мнении. Бертран ненавидит всё, что связано со мной. А значит, и тебя тоже.

— Я знаю, — Илиран горько усмехнулся. — Он запретил ей видеться со мной. Сказал, что драконий род приносит только несчастья. Не мамин. Но наш.

Анмир наконец повернулся к сыну. В его глазах читалась искренняя обеспокоенность — не раздражение из-за неудобств, а настоящее беспокойство за судьбу сына.

— И что ты собираешься делать? — спросил он с неподдельным интересом.

— Не знаю, — признался Илиран. — Мы встречаемся тайком, но… это не решение. Она страдает, я страдаю. А её отец становится всё подозрительнее.

— Тайные встречи редко заканчиваются хорошо, поверь моему опыту, — сказал Анмир, и в его голосе прозвучала такая искренняя обеспокоенность, что Илиран удивлённо посмотрел на него.

Это было странно — видеть, как отец переживает за его личное счастье.

— Что мне делать, отец? — спросил Илиран, и в его голосе прозвучала такая растерянность, что Анмир почувствовал укол вины. — Я никогда… не чувствовал такого раньше.

Анмир долго молчал, обдумывая ответ. Языки пламени в камине потрескивали, отбрасывая мягкий свет на их лица.

— Поговори с ним, — наконец сказал он. — Честно. Открыто. Не как я когда-то с твоей матерью.

— Ты думаешь, он послушает? — Илиран с сомнением покачал головой. — Бертран упрям как осёл и злопамятен как…

— Нет, — прервал его Анмир. — Скорее всего, он тебя выгонит. Но она увидит, что ты готов бороться за неё достойно. Что ты не прячешься и не обманываешь.

Илиран внимательно посмотрел на отца. В свете огня лицо Анмира казалось усталым, но спокойным. Не было в нём прежней надменности или расчётливости.

— Почему ты помогаешь мне с этим? — спросил он тихо. — Я думал, ты будешь против. Скажешь, что связь с семьёй Бертрана только навредит нашей репутации.

Анмир опустил голову, глядя в кружку с остывающим отваром.

— О, мой мальчик! Слушай, когда не остается репутации, все как тебе сказать… встает на места. Становятся понятны и ценны совсем другие вещи – счастье, любовь близких, например. Я сам разрушил свою семью, Илиран, — сказал он просто. — Не хочу того же для тебя.

В этих словах было столько боли и сожаления, что Илиран почувствовал, как что-то сжимается в груди. Впервые отец признавал свою ошибку не как стратегическую неудачу, а как человеческую трагедию. Они сидели у огня, разделяя редкий момент взаимопонимания.

— У меня есть идея новой шишкодробилки, — наконец заговорил Илиран, словно решившись на что-то важное. — Но мне нужна помощь с расчётами нагрузки. Механизм должен быть достаточно прочным, чтобы выдержать давление, но не слишком тяжёлым.

Анмир поднял голову, и в его глазах впервые за долгие годы загорелся искренний интерес к работе сына.

— Покажи чертежи, — сказал он, подсаживаясь ближе. — Может, я что-то подскажу. В конце концов, ты мог пропустить что-то простое, доступное элементарной логике.

Илиран встал и достал из сумки свёрнутые листы пергамента.