Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 109 – Таня Драго

— Твоя неуклюжесть… — Анмир смотрел на меня с выражением человека, который только что разгадал сложную загадку. — Она уменьшается.

Я почувствовала, как лицо вспыхивает румянцем.

— И что? — быстро сказала я, ставя вазу на стол подальше от края. – Это лишь значит, что я начинаю оставлять себе кусочек удачи. Собственной, заметь.

— Ну да, — он отступил на шаг, и я почувствовала, как моя врождённая неловкость тут же вернулась. — Так ты поможешь мне с Бертраном?

— Я поговорю с ним, — кивнула я, всё ещё потрясённая происшедшим. — Но не обещаю, что он согласится встретиться с тобой. Его гордость не меньше твоей.

— Спасибо, — сказал Анмир серьёзно. — Это больше, чем я заслуживаю.

Он направился к двери, и я проводила его взглядом, всё ещё держа в руках спасённую вазу. Когда дверь за ним закрылась, я осторожно поставила вазу обратно на подоконник и отошла на безопасное расстояние.

За дверью послышались приглушённые голоса —служанка что-то взволнованно шептала повару.

— Видел? Она поймала вазу! — доносился восторженный шёпот. — Госпожа никогда ничего не ловит! Обычно она всё роняет!

— Может, возраст, — философски отвечал повар. — Говорят, с годами люди становятся осторожнее.

— Да какой там возраст! — фыркнула служанка. — Вчера она умудрилась пролить чай на себя, хотя чашка стояла в полуметре от неё! А сегодня ловит падающую вазу, как циркачка!

Я прислонилась к стене и тихо рассмеялась. Значит, и прислуга заметила. Неужели правда — рядом с Анмиром я становлюсь менее неуклюжей?Мысль была одновременно и смешной, и тревожной.

- Получается, госпожа оставила себе немного удачи.

Но что это означает? И главное — что с этим делать?

Эйлани сидела у окна своей комнаты, держа в руках последнюю записку от Илирана. Лунный свет падал на бумагу, делая его аккуратный почерк ещё более дорогим и болезненно знакомым. Она перечитывала одни и те же строки в который раз, словно надеялась найти в них какие-то скрытые слова утешения.

“Один месяц без встреч. Я выдержу это испытание ради тебя” — гласила записка, и каждое слово отзывалось болью в её сердце.

Она прижала бумагу к груди, закрыла глаза и прошептала:

— И я выдержу. Ради нас обоих.

Но слова звучали не очень убедительно даже для неё самой. Месяц казался вечностью, особенно когда она привыкла видеть Илирана каждый день, пусть и тайком.

На другом конце города, в своей мастерской, Илиран яростно работал над новым механизмом для шишкодробилки. Стружки летели во все стороны, металл звенел под ударами молотка, а сам он надеялся, что физический труд поможет заглушить боль в душе. Он пытался сосредоточиться на работе, представляя, как довольна будет мать новым усовершенствованием, как вырастут продажи, как… как Эйлани улыбнётся, увидев его творение.

При мысли о ней рука дрогнула, молоток пришёлся не по тому месту, и тонкая медная деталь, над которой он работал уже два часа, треснула пополам.

— Проклятье! — Илиран в сердцах швырнул инструмент на верстак.

Он смотрел на испорченную деталь и горько усмехнулся:

— Даже мой дар не помогает, когда речь идёт о любви.

Магия семьи Оверат могла принести удачу в делах, помочь в торговле, сделать так, чтобы дождь не помешал важной встрече. Но она была бессильна против отцовского упрямства и условий, которые казались невыполнимыми.