Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 108 – Таня Драго

— Для меня это уже не шутка, — ответил он серьёзно. — Я потерял тебя из-за своей слепоты. Чуть не потерял сына. Не хочу, чтобы Илиран повторил мои ошибки.

Я откинулась в кресле, чувствуя, как мир вокруг меня медленно переворачивается. Анмир, признающий свои ошибки? Анмир, готовый унизиться ради счастья сына?

— Хорошо, — сказала я наконец. — Допустим, ты действительно изменился. Но что заставляет тебя думать, что Бертран тебя выслушает? Он может просто развернуться и уйти.

— Может, — согласился Анмир. — Но я должен попытаться. Ради Илирана.

И в этот момент я поняла, что он действительно серьёзен.

Мой бывший муж, который никогда не признавал своих ошибок, готов был встать на колени перед человеком, которого считал ниже себя, ради счастья сына.

Возможно, люди действительно могут измениться.

Даже такие упрямые, как Анмир.

Я подошла к окну, пытаясь переварить всё услышанное.

Вечерние тени уже ползли по саду, превращая привычные кусты в причудливые фигуры. Где-то там, в городе, сидел Бертран и мучился дилеммой, которая была бы смешной, если бы не касалась счастья моего сына.

— Знаешь, — сказала я, глядя на закатное небо, — Бертран находится в весьма любопытном положении. С одной стороны, он благоговеет перед нашим даром и боится его одновременно. Помнишь, как он ухаживал за мной после твоего отъезда? Вкладывал деньги в наше шишковое производство, словно пытался купить кусочек магии?

Анмир подошёл к окну и встал рядом со мной. Я почувствовала знакомый запах его одеколона — тот же, что и двадцать лет назад. Некоторые вещи не меняются, как бы ни хотелось.

— С другой стороны, — продолжила я, — он панически боится, что его драгоценная дочь полюбила Илирана не по своей воле, а под влиянием колдовства. Представляешь? Человек одновременно жаждет нашей магии и считает её опасной.

— Это возможно? — Анмир повернулся ко мне, и я увидела в его глазах искреннее беспокойство. — Может ли ваш дар… влиять на чувства?

— Нет, — ответила я решительно. — Дар может принести удачу. Но он не может создать любовь там, где её нет. Эйлани полюбила Илирана сама, своим сердцем.

— Как ты когда-то полюбила меня? — его вопрос прозвучал тихо, почти виновато, словно он боялся услышать ответ.

Я замолчала, глядя на сад, где когда-то мы с ним гуляли под луной, строя планы на будущее. Молодые, глупые, счастливые…

— Да, — сказала я наконец. — По собственной воле. Без всякой магии. Глупо, правда?

— Не глупо, — он покачал головой. — Я был другим тогда. Или притворялся другим.

Мы стояли у окна, два человека с багажом ошибок и сожалений, и я почти поверила, что мы можем нормально разговаривать, когда…

ЗВОН!

Я обернулась слишком резко и задела локтем стоящую на подоконнике вазу. Она покачнулась, начала падать, и я инстинктивно метнулась её ловить…

И поймала!

Ваза оказалась в моих руках целой и невредимой, а я уставилась на неё так, словно она только что заговорила человеческим голосом.

— Ты поймала её! — воскликнул Анмир с таким изумлением, словно я только что превратила воду в вино. — Обычно ты…

— Обычно я роняю всё подряд, да, — пробормотала я, не в силах поверить собственным глазам. — И разбиваю. И опрокидываю. И проливаю.

Неуклюжесть была моей визитной карточкой с детства. А тут — поймала падающую вазу, как ловкий жонглёр!