Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 95 – Таня Драго

— Спасибо, — тихо произнёс он.

— Не благодари меня, — ответила я, стараясь звучать как можно холоднее. — Я делаю это не ради тебя.

Но даже я слышала, что в моём голосе уже не было прежней ледяной отстраненности. Что-то изменилось. Не знаю, что именно, но что-то определённо изменилось.

Лоренцо появился рядом со мной, взял под руку и бросил недовольный взгляд на Анмира — взгляд человека, который видит в нём угрозу.

— Давайте продолжим танец, дорогая, — сказал он, но в голосе его звучала напряжённость.

Бал продолжался, музыка играла, гости смеялись и болтали, но что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Взгляды то и дело обращались к нашей необычной троице: ко мне, сияющей в центре внимания; к Анмиру, стоящему в тени с совершенно новой для него скромностью; и к Илирану, который разрывался между нами, словно верёвка в перетягивании каната.

И где-то глубоко в душе я понимала, что этот вечер изменил что-то важное. Что-то, что уже нельзя будет вернуть обратно

Раннее утро окрасило окна “Шишкового рая” в мягкие золотистые тона, но я не могла заставить себя отойти от подоконника. Стояла там уже битый час, обхватив руками чашку остывающего шишкового отвара. Сон так и не пришёл этой ночью.

Вчерашний бал… Как же всё изменилось за один вечер. Как одна сцена может перевернуть представления, которые, казалось, окаменели навсегда.

За спиной слышались приглушённые голоса слуг, которые уже принялись за утренние дела. Мария, наша главная кухарка, рассказывала молодым помощницам о вчерашних событиях — тем, кто остался дома, чтобы присматривать за производством.

— А когда господин Анмир так спокойно ответил Бертрану, все просто онемели! — голос Марии звучал с таким изумлением, словно она описывала чудо. — Представляете, раньше он бы испепелил его одним взглядом, а тут… “Ты прав, Иванар, и я горжусь ей”. Вот так просто сказал!

— И госпожа заступилась за него, представляете? — подхватила молодая Анна, которая была вчера в числе прислуги. — После всего, что было! Я думала, Бертран со стыда сквозь землю провалится.

Мне стало неловко подслушивать, но отойти от окна я не могла. Их разговор как будто со стороны освещал то, что произошло вчера, давал другую перспективу.

— Но самое удивительное, — продолжала Мария, стуча половником по кастрюле, — как господин Анмир выглядел. Совсем не как прежде. Будто… смиренный какой-то стал.

— Смиренный Анмир, — фыркнула Анна. — Никогда не думала, что эти два слова можно поставить рядом.

Я отпила глоток отвара — он был уже холодным, горьковатым, но я даже не заметила. В дверь тихо постучали, и вошёл Илиран. Выглядел он уставшим, но каким-то… умиротворённым что ли. На лице играла едва заметная улыбка, которую он пытался скрыть.

— Доброе утро, мама, — сказал он, подходя ближе.

Я обернулась к нему, внимательно всматриваясь в его лицо. Мой сын всегда был для меня открытой книгой — каждая эмоция отражалась в его глазах, каждое переживание читалось в изгибе губ.

— Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? — спросила я, и в моём голосе прозвучала материнская забота.

Илиран задумался, подошёл к окну и встал рядом со мной. Какое-то время мы стояли молча, оба глядя на утренний туман.

— Странно, — наконец произнёс он. — Никогда не думал, что буду гордиться отцом за то, что он не ответил на оскорбление.