Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 96 – Таня Драго

Его слова поразили меня своей честностью. Илиран всегда страдал от поведения отца — от его вспышек гнева, от унижений, которые Анмир регулярно устраивал тем, кто осмеливался ему противоречить. А теперь мой сын говорил о гордости.

— Да, это… непохоже на прежнего Анмира, — согласилась я, возвращаясь взглядом к окну.

И тут я увидела его.

Анмир уже работал там, где росли самые высокие шишковые деревья. Он был на верхушке одного из них, ловко перемещаясь между ветвями, собирая шишки в подвешенную корзину. Движения его были уверенными — не как у человека, который занимается этим из милости, а как у того, кто знает своё дело. Интересно, что будет, когда его дракон вернется к нему? Будет летать между ветвями?

— Он встал раньше всех, — заметил Илиран, проследив направление моего взгляда. — Никогда не видел, чтобы отец добровольно занимался физическим трудом.

Это была правда.

За все годы нашего брака я ни разу не видела, чтобы Анмир взялся за что-то, что можно было поручить слугам. Даже когда мы были ещё небогаты, в самом начале, он всегда находил способ избежать “грязной работы”, как он это называл. А теперь он лазил по деревьям, чинил крыши, носил тяжести…

— Люди меняются, Илиран, — сказала я задумчиво. — Иногда к лучшему, иногда к худшему. Но всегда – через большую встряску. Посмотри на отца – ему надо было пройти через собственный ад, чтобы понять хоть что-то.

Мой сын повернулся ко мне, и в его глазах я увидела вопрос, который он долго не решался задать.

— А ты? — произнёс он осторожно. — Ты изменилась к нему?

Вопрос повис в воздухе между нами. Я чувствовала, как важен для Илирана мой ответ — ведь это касалось не только меня и Анмира, но и его самого, его отношений с отцом, его собственного права на прощение.

Я долго молчала, перебирая в уме слова, пытаясь найти правильные. За окном Анмир спустился с дерева, перенёс корзину к телеге, затем принялся за следующее дерево. Никто его не заставлял, никто не просил. Он просто делал то, что считал нужным.

— Я не знаю, — наконец призналась я честно. — Просто… мне не понравилось, как с ним обращались вчера.

Это была правда, но не вся правда. Да, мне не понравилось видеть, как Бертран и его приспешники травят человека, который не давал сдачи. Но было что-то ещё. В том, как Анмир принял унижения, в том, как он спокойно согласился с обвинениями, но при этом сказал, что гордится мной — в этом было что-то такое, что сдвинуло что-то глубоко внутри меня. Не растопило лёд полностью, нет. Но дало первую трещину.

Илиран кивнул, понимающе. Он не стал настаивать, не стал задавать дальнейших вопросов. Мой умный сын понял, что для меня и это признание далось нелегко.

Полдень застал “Шишковый рай” в самом разгаре рабочего дня. Я как раз проверяла новую партию ликёра в погребе, когда услышала стук копыт и скрип колёс по дороге. Выглянув наружу, я увидела элегантную карету тёмно-синего цвета с серебряными украшениями — такие видишь только у столичной знати.

Моё сердце ёкнуло от неожиданной радости, когда из кареты показалась знакомая фигура. Высокий, изящный, одетый с безупречным вкусом в камзол цвета морской волны и кремовые брюки — мой брат Вериан выглядел так, словно только что сошёл с портрета в королевской галерее.

— Сестрёнка! — воскликнул он, широко раскинув руки. — Решил проверить, правда ли то, что говорят при дворе!