Книга Альфа для центавры, страница 40 – Людмила Вовченко

— Будешь? — спросила она.

— Нет, — ответил он.

— Боишься? — прищурилась.

— Что да, — честно сказал он.

— Тогда — один шаг, — предложила она. — Для тех, кто «нет».

Он сделал шаг. И мир в этот миг слегка щёлкнул — как нож по нити. Он не взял её за руку. Он просто стал рядом, как огонь, от которого не хочется ни уходить, ни обжечься. Они двигались мало, почти стояли. Но воздух между ними был заполнен — до краёв.

— Достаточно, — сказала Татьяна, когда музыка утихла. — На сегодня.

— Слабачка, — прошептал Каэль так тихо, что только она услышала.

— Берегущая, — поправила она. — Я — за то, чтобы жить не коротко, а вкусно.

Алла в это время кружилась с… домом: свет под её ногами шёл мягкой дорожкой, подыгрывая. Яна плясала с Яной — «со мной самой», как она сформулировала. Лина смеялась и хлопала в ладоши, ставшей вдруг снова молодой век назад. Полина считала «раз-два-три» непроизвольно, и это «три» делало танец удивительно точным.

* * *

Когда музыка стихла, дом сам зажёг «кухонную лампу». У перил было тепло. Внизу огромный океан дышал ровно. За Кромкой мелькнула иголка зелёного — кто-то терпеливый пробовал очередную «пилу». Песня ответила ниже, но не злой — как строгий учитель: «не сегодня».

— Видишь, — сказал Элиан, становясь на шаг ближе. — Ты задаёшь ритм не только нам.

— Это мир вежливый, — отозвалась Татьяна и помолчала. — Но я буду помнить: у вежливости бывают зубы.

— У нас — тоже, — хмыкнул Каэль.

— Мы не кусаемся первыми, — возразил Рион.

— Мы — говорим, — завершила Татьяна. — А если не слышат — тогда уже всё остальное.

Она повернулась к женщинам:

— Итоги дня. Нина — плетение. Алла — смех по расписанию отработан. Олеся — танец с камнем. Лина — удержание круга. Яна — кошка-жираф — шедевр. Полина — «раз-два-три» на всех.

— А ты? — спросила Лина.

Татьяна задумалась на секунду:

— Я — живая. И это, кажется, получается всё лучше.

— Подтверждаю, — сказал Рион.

— Засвидетельствую, — добавил Элиан.

— Приму к сведению, — буркнул Каэль и усмехнулся.

Дом на стене показал слово мы и рядом — маленькое слово я. Между ними шла тонкая линия — не ровная, живая, как нить плетения. Татьяна коснулась линии пальцем — и ощутила, как внутри поднимается тихий, правильный жар. Не огонь пожара. Огонёк лампы. Той самой.

В этот момент на входной арке вспыхнул знак Совета: круг из восьми листьев, и в его центре — маленькая, тончайшая точка.

— Что это? — спросила Алла.

— Приглашение, — ответил Элиан. — Завтра — «обряд имён».

— Чьих? — насторожилась Олеся.

— Островов, — сказал Рион. — И кругов. Ваш — тоже.

— Значит, будем звучать официально, — заключила Татьяна. — И смеяться — тоже официально. Возьмём гребни, воду и слова. И — «нет» на случай «если что».

— И хлеб, — добавила Лина.

— И нож, — сказал Каэль мягко.

— И воздух, — подытожил Элиан.

— И дом, — сказала Татьяна. — Который помнит.

Дом мигнул «кухонной лампой». Женщины разошлись по комнатам — теплее, чем обычно. Океан спел низкую ноту. За Кромкой терпение чьё-то потянулось, как резина, и щёлкнуло — не дотянули.

Татьяна осталась у перил на минуту. Холодный камень приятно остудил ладони. Она улыбнулась в темноту:

— Я тоже терпеливая. Но громкая — больше.

И пошла спать — не «в убежище», а «домой». Где можно быть «мы». И «я». И смеяться так, чтобы мир понимал: здесь живут.