Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 54 – Людмила Вовченко

Утро пришло в деревню не тихо — оно пришло, как обычно, с шумом, криками, водой, курицами и ощущением, что кто-то опять что-то уронил.

В этот раз «кто-то» оказался самой Миланой.

Она пыталась достать с полки котёл — и достала.

С полки, с соседней полки, со стены и с половины трав, которые Акулина вчера так любовно развешивала.

— Мамка… — осторожно сказала Пелагея, выглядывая из-за сундука, — а почему котёл летит дважды?

— Потому что я нервничаю, — мрачно ответила Милана. — А когда я нервничаю — гравитация сдаётся.

Тут в дверь постучали.

Нет, не постучали. ПостУЧАЛИ. Будто кто-то был уверен, что иначе дверь сама от стыда откроется и впустит.

Милана вздохнула:

— Это либо Домна с паникующей новостью, либо Добрыня, который пришёл дышать над паром.

Дверь распахнулась.

Это был Добрыня.

Высоченный, в темной рубахе, волосы слегка влажные, будто умывался ледяной водой, в руке — пергамент. Тот самый, вчерашний. С печатью. Глаза серьёзные, но уже без той мрачной тяжести, что была ночью.

— Барыня, — сказал он спокойно.

— Воевода, — ответила она таким же спокойным тоном, но где-то внутри у неё проскочило: «ой».

Пелагея отступила за печь. Девочка была умной: когда взрослые делают лица «мы не ругаемся, мы просто разговариваем», это обычно означает: сейчас кто-то будет шуметь.

— Я хочу поговорить, — сказал он.

— Я тоже, — Милана сложила руки на груди. — Начинайте. Или я начну. Но предупреждаю: если вы пришли снова меня парить, у меня котёл в руках.

Он чуть улыбнулся — на долю мгновения. Искра.

Настоящая. Легкая. Опасная. Быстрая.

— Не парить, — сказал он. — В этот раз… слушать.

* * *

Они вышли во двор. Милана — с котлом (мало ли), Добрыня — с пергаментом.

Солнце только поднималось, трава ещё была мокрой, воздух острым. Деревня уже жила, но тихо, не вмешиваясь: все знали, что если воевода и барыня идут рядом, лучше не мешать, иначе попадёшь под обстрел словесный, а он страшнее стрел.

— Ты понимаешь, — начал он, — что приказная изба не оставит нас в покое?

— Привыкла, — фыркнула Милана. — В моей жизни такие избы назывались «проверкой». Они приходили в самый неподходящий момент. Всегда.

— Это не проверка, — серьёзно сказал он. — Это… угроза.

— Понимаю, — кивнула она. — Но раз уж меня не сожгли за пятнадцать кастрюль, пять бань и один нужник — значит, шанс есть.

Он остановился.

— Вот это мне в тебе и непонятно.

— Что именно? — Милана наклонила голову.

Он смотрел на неё долго.

— Ты не боишься.

— Я боюсь, — честно ответила она. — Очень. Просто… если я дам этому страху рулить — деревня будет задыхаться. И ты тоже.

И опять — искра.

Совсем маленькая, как вспышка угля в печке. Но была.

— Ты странная, — тихо сказал он.

— Я знаю, — Милана устало усмехнулась. — Но странность — мой главный талант. Она спасает людей.

— И сводит с ума окружающих, — пробормотал он.

Она подошла ближе — всего на шаг, но этого оказалось достаточно, чтобы воздух между ними стал плотнее.

— Воевода, — сказала она мягко, — давай решим главное. Ты на чьей стороне? На стороне приказной избы… или чистых рук?

Он вдохнул. Глубоко.

А потом сказал:

— На твоей.

И тут не искра — тут целая молния прошла между ними.

* * *

Но момент, конечно же, был испорчен.

Потому что в этот миг, когда они стояли так близко, что Пелагея тихо пискнула за печкой, а баба Домна за забором прикусила язык от напряжения, во двор влетела Акулина: