Онлайн книга «Фельдшер-как выжить в древней Руси»
|
Добрыня застыл. Моргнул. Потом ещё раз. — Это что… — хрипло выдохнул он. — Это, — Милана наклонилась, подняла мешочек, — ваш внебрачный наследник. Уж извините, но он, кажется, из проса. Она вытряхнула мешочек — по полу с шелестом покатились зёрна. Знахарки ахнули. Добрыня уткнулся лбом в ладонь. Пелагея прыснула смехом. Прасковья рыдала драматически. — Но я… я так надеялась! Думала… может… он женится… — Девица, — сказала Милана мягко, — если хочешь, чтобы мужчина на тебе женился, выбирай методы чуть умнее. Просо — не лучший аргумент. — А что делать? — приревела Прасковья. — Я его люблю! Добрыня подпрыгнул от неожиданности. — Меня⁈ Люб… что⁈ Да я… мы… я ж тебя даже не знаю! — А я знаю! — выдала Прасковья. — Вы как прошли мимо меня позавчера — я чуть в обморок не упала! Это знак! — Это не знак, — терпеливо пояснила Милана. — Это давление низкое. Прасковья всхлипнула, зажала лицо руками. Добрыня дёрнулся, будто хотел подойти, но передумал. В итоге он только кашлянул: — Ну… э-э… не падай. И… просо забери. Прасковья с рыданиями собрала зёрна, прижимая мешочек так, будто там лежала её судьба. Её вывели знахарки под причитания: «Ох, дурында… сколько себя помню — всегда дурында…» Когда дверь за девицей закрылась, в бане наступила тишина. Милана выдохнула. — Так. С этим разобрались. Добрыня смотрел на неё так, будто она сейчас сотворила чудо — маленькое, земное, но чудо. Он открыл рот: — Спасибо. — За что? — удивилась Милана. — За то, что… ну… не дала меня женить. Милана хмыкнула. — Да пожалуйста. Лично я не хочу видеть вас в роли мужа Прасковьи. Слишком драматичный союз получился бы. Она бы кричала, вы бы молчали, и оба бы мучились. Пелагея прыснула. Добрыня покраснел. — Я… — он мотнул головой, пытаясь вернуть себе суровость, — я хотел тебя… то есть… вам… сказать… что вы… э-э… — Что я? — Милана скрестила руки. Он моргнул. Один раз. Два. Словно мысли у него упали, рассыпались и убежали под лавку. — Что вы… — он судорожно сглотнул. — Умная. — Спасибо. Очень развёрнутая похвала. — И… — он попытался собрать остатки храбрости, — красивая. Милана аж подпрыгнула. Пелагея сделала круглые глаза. Знахарки переглянулись и перекрестились — на всякий случай. — Добрыня, — сказала Милана тихо, — вы опять граблями ударились? — Нет! — выдохнул он слишком быстро. — То есть… возможно. Но я… правда… это… вижу. Милана прикусила губу, чтобы не улыбнуться шире, чем положено приличной вдове. — Благодарю, воевода, — сказала она мягко. — Но поймите: я вдова. И мне… ещё много чего в голове надо разобрать. — Я не тороплю, — поспешно ответил он, потрясённый собственным героизмом. — Я вообще не тороплю. Я… э… стою. — Да, — кивнула она, — именно это вы и делаете. Стоите. Он ещё постоял. Потом неловко поклонился, ушибившись спиной о притолоку. Ушла бы и Милана — но не успела. Пелагея вцепилась в её руку: — Мама! Он же… он же на тебя смотрел, будто ты волшебница! — Я и есть, — фыркнула Милана. — Санитарная фея. Иди, Пелагеюшка, расскажи Улите, что у воеводы сегодня день великих подвигов. * * * К вечеру деревня жужжала как улей. Просят, шушукаются, обмениваются свежими пересудами: «Воеводу чуть не женили!» «Просо у неё в животе, представляешь?» «А барыня Милана — не женщина, а чудо!» «Слышала, как она на него смотрела?» «Слышала, как он на неё?» |