Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 7 – Людмила Вовченко

— Мамка… — сказала Пелагея вдруг, тихо, — а ты правда… вернулась? Ты со мной теперь?

Милана замерла. Внутри что-то шевельнулось болезненно. «Со мной». Слово тёплое. Слово нужное. Слово, за которое кто угодно мог бы сломать судьбу.

Она наклонилась, поцеловала дочь в лоб, тоже чуть зелёный.

— Да, Пелагея. Я с тобой. И никто тебя больше не оставит. Даже если я иногда буду… слегка зелёной.

Девочка кивнула серьёзно, как взрослые кивают перед важным решением.

— Тогда и я буду с тобой. Даже если ты будешь… тролль.

Милана закашлялась от смеха.

— По рукам, доча. Если я тролль — ты мой главный специалист по анти-тролльему уходу.

* * *

Через час она вышла из бани. Больше не болотная. Бледная, местами розовая от старательного оттирания, волосы мокрые, лицо живое, усталое, но — своё. Её. Людмилины черты в теле Миланы — впервые без ощущения чужого.

Пелагея шла рядом, гордая, будто лично справилась с нашествием нечистой силы.

Служанки, увидев хозяйку, перекрестились так дружно, что воздух затрещал.

— Барыня… — выдохнула одна. — Так вы жива!

— Ещё как, — милостиво сообщила Милана. — Если кто спросит — скажите, что я победила болотного духа, и тот дал мне здоровье и новый характер. Иначе мне придётся объяснять правду, а она куда страшнее.

Служанка торопливо закивала.

Пелагея подняла голову, глядя на мать так, будто впервые в жизни рядом с ней шла не гроза и кара, а женщина. Живая. Комичная. Своя.

Милана выдохнула. Где-то под рёбрами развернулось маленькое — но настоящее — чувство: она сможет. Здесь. Дышать. Лечить. Жить. Даже если иногда — зелёная.

ГЛАВА 3

Милана проснулась раньше солнца. Не потому, что привыкла к петухам — в её прошлом мире петухи существовали разве что на картинках у фермеров-блогеров, — а потому, что Пелагея сопела у неё под боком, прижимаясь, словно боялась, что мать снова исчезнет туда, откуда вернулась. И от этого сопения у Миланы то сводило сердце, то начиналась паника: а если я снова что-нибудь перепутаю?

Но утро не собиралось ждать её страхов. За окном глухо мычали коровы, где-то гремела деревянная ступа, и запах дымка пробирался в горницу: деревня уже жила.

— Пелагея, родная, — Милана осторожно коснулась её плеча. — Встаём. Сегодня у нас великий день чистоты. Баню разогреть, бельё высушить, дом убрать… короче, мама сошла с ума.

Девочка сонно моргнула, но уголки губ дрогнули.

— Опять ты смешная… бывало ты так не смеялась.

Вот и ещё один гвоздь в гроб прежней хозяйки этого тела, подумала Милана. Та была грозой всей округи, а тут — женщина, способная расплакаться из-за грязных полов и отсутствия мыла.

Милана накинула платок, стараясь скрыть последствия вчерашнего контакта со склянкой знахарок. Зелёный. Лицо — зелёное. Волосы — зелёные. Прекрасно. Я — лягушка-царевна, только поцелуй меня кто-нибудь, и я превращусь в нормальную женщину. Хотя лучше не надо.

Баня уже дымилась, камни потрескивали. Женщины собрались кучкой — настороженные, шепчущиеся: барыня вдруг решила всех мыть. До этого их гоняли в речку, где, по уверениям местных, вода «сама всё лечит», а по уверениям Миланы — «сама всё заражает».

— Матушки, — Милана подняла руки, будто прося мира, — я не кусаюсь. Сначала — дети, потом — вы. Мытьём никого не убьём, наоборот, живыми оставим.

Какая-то старуха, кутающая внука в холстину, буркнула: