Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 9 – Людмила Вовченко

— И вот, — шептала она уже еле слышно, — туфелька остаётся, и принц носится по всему королевству, ищет свою девицу… а Золушка просто хочет нормально поесть, поспать и чтобы никто не умирал у неё на руках, слышишь, Пелагеечка?..

Девочка сонно шевельнулась, обняла её крепче, будто всю жизнь так делала.

Милана замолкла. Лежала, слушала ночные шорохи и впервые за сутки позволила себе почувствовать страх. Да, она смеялась, сыпала шутками, устраивала банный переворот, заставила народ отмываться и стирать бельё, почти организовала санитарный переворот. Но внутри — там, где пульсирует настоящая, непоказная правда, — там было жутко.

Она потерла лицо ладонью. Прыщи на коже болезненно откликнулись. Воеводская вдова, гроза всех вокруг, а внутри — медик из XXI века, которая знает слово «сепсис» и понимает, что мужчина с раной и жаром может не дожить до утра, если не вмешаться.

«Так. План. Дышим, не паникуем. Завтра — поход к больному. Не забыть спиртовую настойку. Если тут нет спирта, проще всего взять самогон. И кипячёную воду. Лук, мёд… малина сушёная наверняка есть. Прополис? Если б пчельник был, ух… надо выяснить.»

Мысли текли ниткой, уверенной, рабочей, настоящей. Она снова чувствовала себя собой.

«Первая задача — чистота. Если я ничего больше не смогу изменить, то хотя бы люди перестанут умирать от грязи. Плесень, ножи, руки… Мытьё, кипячение. Объяснять по сто раз. Да, буду ведьмой. Да, будут шептаться. Но пускай живут.»

Она осторожно подвинулась, чтобы не разбудить дочь. Пелагея приоткрыла глаза, улыбнулась во сне, пробормотала:

— Ты смешная стала, маменька… будто светлая.

У Миланы защипало глаза. Она прижала девочку ближе, тихо, неслышно, почти беззвучно пообещав:

— Я тебе жизнь вытащу, Пелагея. И себе тоже.

Сон ещё не шёл, а мысли не отпускали. В голове вертелась Акулина — молодая знахарка, которая смотрела на неё сегодня так, будто не знала, креститься ей или учиться. С ней нужно поговорить. Она может стать руками, глазами, памятью — тем, чего нет у Миланы в новом мире. Девчонка цепкая. Чует науку.

Если её научить основам… как бинты кипятить, как настои делать, как дезинфекцию проводить, как различать жар воспаления и жар лихорадки… может, тогда эта деревня станет не рассадником погибших, а местом, где можно доживать старость, не крича от боли в гниющих ранах.

Зелёная краска на волосах слегка зудела. Милана фыркнула сквозь тёмный смешок:

— Принцесса-лягушка, мать вашу. Вот бы сейчас хоть шампунь, не говоря о хлоргексидине…

Она представила, как выглядела днём: огуречный оттенок кожи, перепуганные глаза, дочка, которая, кажется, впервые смеялась от души. Людмила — фельдшер из скорой помощи — всегда спасала людей. Милана — вдова-воеводша — должна учиться спасать их здесь. Иначе всё это не имеет смысла.

«Значит так. Завтра: Акулина, проверка трав, кипячение воды, самогон для дезинфекции. Повязки — лён, чистый. Мыло — найти, сварить, чёрт побери. Зола. Щёлок. Да, можно. И ещё: спросить про баню. Надо строить общую. А не как тут: кто куда… здорово, конечно, что мышцы подтянутся, но кишечные инфекции никто не отменял.»

За окном ухнула сова. Где-то вдалеке выла собака. Тишина не была мёртвой — она была живая, деревенская, сытая, ночная. Милана вдыхала её, как лекарство. Потому что впервые за долгое-долгое время никто не умирал у неё на руках. И это уже стоило любого попадания.