Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 12 – Людмила Вовченко

Милана осторожно высвободила руку, села на краю постели и вдохнула.

Запахи.

Раньше утро пахло кофе из автомата, резиной от шин скорой и дешёвой выпечкой из ночной пекарни на углу. Теперь — дымом, печёным хлебом, сырым деревом, сухими травами, которые она вчера сама запихивала в мешочки, и еле уловимой кислинкой — простынь, конечно, они выстырали, но о гладильной доске тут никто не слышал.

Она потерла лицо.

— Так, фельдшер. План на день: устроить первую в истории этой дыры амбулаторию, кого-нибудь не убить и, если получится, не вывалиться в навоз, — пробормотала она. — Ах да. И ребёнка вытащить из горячки. Мелочь, да?

— Мамка… — подала голос Пелагея, приподнимаясь на локте. — Ты опять с кем-то разговариваешь?

— С мозгами, доченька, — вздохнула Милана. — Они у меня, оказывается, есть. Их просто иногда сложно убедить работать.

Пелагея хихикнула, и это «хи-хи» было таким настоящим, лёгким, что Милана улыбнулась сама собой. Девочка уже не ждала удара за каждую фразу. Уже не прятала голову в плечи, когда мать поднималась с постели. Уже.

Она накинула сарафан, который вчера успели домыть до состояния «можно подойти ближе, чем на три сажени», завязала пояс, сунула ноги в лапти и, натягивая платок, крикнула в сторону двери:

— Домна! Мне нужна изба знахарская. Срочно. Живая, горячая, готовая к экспериментам.

— Господи, опять… — донёсся из сеней её ворчливый голос. — Как вы проснулись, баарыня, так у нас то баня, то стирка, то теперь изба… Всё ей мало.

— Мне мало грязи и болезней, — отрезала Милана. — А вас, Домна, я назначаю старшей по чистоте. Поздравляю, повышение.

— Ох, Матерь Божья, — простонала та, но в голосе слышалась гордая нотка.

* * *

Знахарская изба встретила Милану тем же, чем и вчера: запахом всей растительной, животной и половины минеральной жизни окружающего мира. Но теперь она уже не морщилась, а вдыхала, как фармацевт, попавший в склад с сырьём.

— Застрели меня кто-нибудь нашим древним ружьём, — пробормотала она. — Это же готовая лаборатория. Только вместо белых халатов — прялки, вместо центрифуги — Домна с кочергой.

Полки, от пола до потолка, были заставлены всем, чем только можно: связки кореньев, пучки трав, мешочки с семенами, глиняные горшки, стеклянные пузырьки с тёмными, мутными, светлыми жидкостями. На столе — ступки, ножи, какие-то костяные палочки, мёд в засахарившейся корке, пучок чеснока, сушёная малина, морщинистые яблоки.

И, конечно, те самые дощечки с резами — рецепты прежней Миланы.

— Ну что, коллеги, — сказала Милана, оглядывая всё это добро. — Сейчас мы будем наводить здесь порядок. Научный.

Из-за печки, как грибы из-под снега, показались две фигуры — знахарки Улита и Авдотья. Та самая Улита, чьей мазью она вчера окрасилась в тролля.

— Баарыня… — осторожно начала Авдотья. — Мы тут вам не мешаем? Мы ж по-прежнему… ну… работаем. Люди-то идут.

— Вот и хорошо, что идут, — кивнула Милана. — Будут идти ещё больше. Но с этого дня у нас здесь чистые тряпки отдельно, грязные отдельно, ножи не валяются, где попало, а лежат в одном месте. Вот тут, — она пальцем стукнула по свободной доске. — Понятно?

— А что им сделается, ножам-то? — возмутилась Улита. — Лежали тут тридцать лет, никому не мешали.

— Грязь на них сделается, — терпеливо пояснила Милана. — А потом этой грязью вы чужую кровь в рану затащите. И человек сгниёт изнутри, как репа в погребе. Вам трупы нужны?