Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 15 – Людмила Вовченко

Акулина с Пелагеей, которая тайком проскользнула в избу и теперь наблюдала за матерью, прыснули от смеха.

— Ничего, — буркнула Милана, — воду вскипятим ещё. Зато пол у нас теперь стерилен. И, возможно, без живности.

Домна, услышав грохот, влетела в избу, как ураган.

— Что опять разбили⁈ Да чтоб мне… — начала она и замерла, увидев, как барыня, поджав губы, аккуратно поднимает пустой горшок, а вокруг неё стекают ручейки воды.

— Горшок цел, — устало пояснила Милана. — Только пол теперь очень чистый. Пиши в летописи: «В лето такое-то Господь послал на нашу землю не дождь, а санитарную обработку».

Домна фыркнула, но в глазах её мелькнул смешок.

— Ладно, — проворчала она. — Ежели людей спасать идёте, то хоть полы вам помогу вытереть. А то поскользнётесь, и опять все будем думать, что вы померли.

* * *

Дом дружинного стоял ближе к опушке. Крепкий, высокий, с резными ставнями, засаженным огородом и неизменной кучей бревен у стены — запас на зиму. Воздух перед ним был тяжёлым, как бывает перед грозой: на лавочке сидели бабы, одна плакала, другая шептала молитву, третья сжимала в руках платок до белых костяшек.

Как только Милана показалась, на неё уставились сразу все.

— Баарыня… — поднялась навстречу мать Ильи. — Заходите… он… он жаром горит.

— Значит, будем тушить, — коротко сказала Милана и вошла в дом.

Внутри пахло потом, дымом, прелой соломой и… болезнью. Этот запах она знала слишком хорошо: он появлялся там, где человек долго лежал, не вставая, где рана не заживает, где в углу стоят тазики с отжатыми тряпками.

Илья лежал на лавке у стены, подложив под голову свёрнутую шубу. Щёки красные, лоб мокрый, губы пересохшие. Глаза открыты, но мутные, «стеклянные». Рука сжимала край одеяла, вторая — лежала на животе.

Милана подошла ближе, села рядом, коснулась его лба.

— Жар высокий, — пробормотала она. — Но не край. Дышит… — она наклонилась, прислушалась, — тяжело, но без хрипов. Уже хорошо.

Она осторожно приподняла одеяло. На боку, ближе к ребрам, под грязной, присохшей тряпкой, виднелся тусклый, воспалённый разрез. Не слишком глубокий, не колющий — рубанули саблей, как видно. Вокруг кожа покраснела, но гноя пока было немного. Это было поле боя, а не свалка после поражения.

— Кто это повязку делал? — спросила она, не оборачиваясь.

— Мы… — виновато ответила мать. — Баба Дарья приходила, сыром прикладывали. Потом сало. Потом паутину. Она ж кровь тянет…

«Сыр, сало, паутина, — мысленно перечислила Милана. — Набор юного микробиолога. Ещё бы навоз прилепили для комплекта».

— Понятно, — вслух сказала она. — Смотрите сюда, женщины. Я сейчас всё сниму. Не пугаться. Не орать. Не бежать за попом. Хорошо?

Они закивали, но, судя по выражениям лиц, не обещали.

Милана аккуратно отлепила тряпку. Илья дёрнулся, застонал. Мать всхлипнула.

— Дыши, парень, — тихо сказала Милана. — Это не самое страшное, что с тобой в жизни случится. Обещаю.

Рана под повязкой была воспалённой, но не гниющей насквозь. Края распухли, середина затянулась коркой, под которой наверняка сидела грязь. Она обмакнула чистую тряпку в подсолённую кипячёную воду, осторожно промокнула.

— Э-эх… — протянула она. — Не любишь ты, Илья, чистоту. Придётся полюбить.

Он всхлипнул, но не отодвинулся. Жар помогал: сил сопротивляться у него не было.