Книга Метка Вечных, страница 75 – Валентина Зайцева

— Что за ерунда, — раздался грубый голос Саввы. — Просто киньте её обратно и повторите.

Я поднял руку девушки, всё ещё закатанную по локоть.

— Знак избранницы исчез. Она отвязана от этого мира. Если мы кинем её обратно, она умрёт.

— Что ж, пусть, — пожал плечами Савва. — Вечные совершили ошибку и теперь пусть исправляют её.

— Не кощунствуй, — отчитала его Лириена. — Вечные сочли нужным привести её сюда, а их жрец счёл нужным спасти. Напоминаю, Савва, ты служишь воле своего спящего повелителя. А Сайлас служит воле наших создателей.

Торнеус присел рядом со мной, его пальцы легли на шею девушки.

— Пульс слабый. Я мало что могу сделать для утопленницы, но если мы попытаемся сохранить ей жизнь — я помогу.

Его предложение удивило меня — Торнеус обычно сторонился дел Нижнемирья.

Лириена повернулась к Владыке.

— Каков ваш приказ, владыка?

Моё сердце замерло в ожидании. Прикажет ли он умертвить её? Или попытается спасти, чтобы понять эту новую загадку?

Каел тяжело вздохнул, его массивные плечи поднялись и опустились. Он указал пальцем на девушку, затем резко двинул им в сторону выхода. Приказ был ясен — унести её.

С неожиданным облегчением я бережно подхватил бесчувственную Нину на руки. Она безвольно обвилась вокруг моих рук, её голова упала мне на плечо, как у спящего ребёнка.

Я нёс её прочь, и в голове роились мысли. Что означает это неслыханное событие? Что предвещает оно для нашего будущего? Тысячи лет кровь Вечных отмечала души Земли и собирала их здесь. Тысячи лет мы перекраивали смертных по своему образу и подобию.

Что же значит — забрать человека... и отвергнуть его?

Вечные отказались от неё.

Нина

Я лежала на спине, и сознание моё было подобно лодке, брошенной в шторм посреди ночного моря. Последнее, что я помнила, — как шагнула в тот зловещий, светящийся источник из крови. А теперь… это? Всё вокруг плыло и кружилось, хотя я не чувствовала ни малейшего движения, будто мир застыл в немом крике. Голова раскалывалась, а по телу разливалась знакомая, изматывающая слабость, та самая, что накатывает во время гриппа с его бредовыми снами.

— Ты, как я погляжу, вновь настаиваешь на том, чтобы становиться всё интереснее, моя дорогая, — прозвучал в тишине голос.

Где я? Что происходит? Я попыталась издать звук, но смогла лишь выдохнуть хриплое:

— Что…

Голос, тёмный и острый, словно нож, укутанный в бархат, мягко прикоснулся ко мне, веля замолчать.

— Ты нездорова. Ты снова в плену у грёз. Не бойся.

Теперь я узнала его. Это был Самир. Страх, ледяной и липкий, сжал моё горло, но на настоящую панику просто не оставалось сил. С огромным трудом мне удалось приоткрыть веки, тяжёлые, будто налитые свинцом. Даже здесь, в этом сне, мир опасно плыл и колебался, как марево над раскалённым асфальтом барнаульского лета. Когда зрение немного прояснилось, я с ужасом поняла, что лежу в его саркофаге из чёрного обсидиана. И я была не одна.

Самир возлежал рядом со мной. Места в саркофаге хватало на двоих лишь потому, что он лежал на боку, положив свою руку мне под голову вместо изголовья. Он опирался на локоть, и его рука в чёрной перчатке с нежностью, от которой стыла кровь, перебирала мои распущенные волосы.

Я резко втянула носом воздух, и холодная дрожь пробежала по всему телу. В ответ его палец в перчатке задержался на моих губах, беззвучно призывая к тишине.