Книга Обелиск, страница 48 – Полин Герц

Но сейчас все было иначе. Он был движим не любопытством, а та, что впивалась губами так яростно и жадно, – не страхом. То было иное, чему найти объяснение он не мог, как ни старался. И он целовал, в тайне надеясь, что это лишь один из снов, которые никогда не воплощались в жизнь. Потому что сны его не пугали.

Меж тем тело отреклось от разума и руки робко потянулись к ее лицу – пальцы несмело касались щек, спутавшихся на ветру холодных прядей, опускались ниже, прощупывали пульс в тонких венах, осторожно пробирались под пальто, нежно скользили по плечам, пересчитывали струны ребер и клавиши позвонков. И она отзывалась: движениями, быстрыми вдохами, гулом сердца. Рассудок, первое время истошно вопивший «нет», отключился, махнув рукой и смирившись с накрывшим их безумием. Потому что тогда, в Лондоне, на него всего-навсего рухнул потолок, сейчас же над головой рассыпался весь мир.

И они, пожалуй, простояли бы так до утра – в темноте у узкой лестницы, разделявшей их этажи. Обнимая друг друга в тишине погруженного в сон дома 118 на Грин-стрит, что могла похвастаться только шестью голыми кленами, да самым невезучим крыльцом в городе. Самым счастливым крыльцом в мире.

Но всякий сон заканчивается – с первыми лучами солнца, резким шумом или трелью будильника. Его сон прервался грубым ударом двери, протяжным звоном витража и холодным сквозняком.

– Эй, с дороги! – в прихожую ввалились двое незнакомцев, таща на руках обмякшее тело.

Воспрявший разум подсказал аккуратно отстраниться и оценить странную компанию, но Элизабет оказалась проворнее – у нее была фора человека, прекрасно понимающего происходящее.

– Тащите сразу наверх. Мы следом, – быстро бросила она и уже распахнула свою дверь. – Мистер Морс! – Нетерпеливо дернула головой в сторону квартиры.

Проводив глазами странную процессию, кряхтящую уже на середине лестницы, он молча последовал в 2В, хозяйка которой уже успела зажечь фитиль и скрыться на кухне.

– Мистер Морс! – требовательно донеслось из дальней комнаты. – Будьте так любезны!

И он вернулся в прошлое, на этаж выше: слабый свет керосинки и она – на полу, копошащаяся под умывальником. Но на этот раз никаких кричащих пижамных брюк и недовольного ворчания – отработанные движения и ровное дыхание.

– Возьми, – доносится снизу ее спокойный голос, будто и не было никакого забега по ночной улице, тихих слез под снегом и дрожащих рук. Будто и не было того поцелуя, что перевернул весь мир. А может, то и правда был лишь сон? – И на стол, пожалуйста.

В протянутой руке оказалась внушительных размеров пластиковая коробка. Молча поставив ее, он облокотился на стену в ожидании. Элизабет ловко поднялась, держа в руке лампу, и обратилась к находке. Обнаруженные внутри медикаменты быстро изучались под слабым светом и делились на группы: одни оставались внутри, вторые же выкладывались на поверхность.

– У мойки стоит поднос, – не отвлекаясь, бросила она. – Несем все это к Мастерсу.

Вопросы были лишними, потому что теперь и он понимал, чье тело пару минут назад затащили наверх. Элизабет уже рванула наружу, прихватив лампу, но лестницу проигнорировала – требовательно постучала в 1А и осталась у двери, за которой уже послышалось знакомое шарканье. Сквозь узкую щель пробился слабый свет, и донеслось недовольное бормотание.