Книга Обелиск, страница 97 – Полин Герц

– С чего вы решили, что водитель был пьян? – Элизабет уже знала ответ. Чувствовала кожей, ощущала в воздухе. Но не спросить не могла, потому что только сказанное вслух окончательно убедит ее в смысле этой встречи.

– Оттуда, что я его и напоил, – беспечно, почти весело ответил Эдвард, и теперь она видела, что улыбка у него не добрая, а безумная. – И некий Рэнди Коллинз крайне неудачно встретился на дороге с мисс Боуз. К слову, тоже не совсем трезвой. Ужасное стечение обстоятельств, да? Какова вероятность!

– Кто вы? – она знала ответ и на этот вопрос, но молчание – непозволительная роскошь. Любая пауза грозила началом нешуточной истерики, а такого добра дяде Питу не надо.

– О, я ничуть не хуже вашего соседа сверху. Более того, я лучше, Элизабет. Ведь я не жду вашей смерти. Напротив, я предлагаю вам жизнь.

– Я не понимаю… – а вот сейчас она и правда растерялась, потому что мысли запутались так, будто только что она залпом выпила бутылку бурбона. – Мне нужно хоть какое-то объяснение.

– Я дам не какое-то, а единственно правильное, Элли, – он не смел назвать ее так, но назвал. Не смел продолжать улыбаться, но улыбался. Не смел смотреть ей в глаза, но смотрел. – Помните, я рассказывал в прошлый раз о большой трагедии в маленьком городке? Так вот сейчас я поведаю полную историю о Священнике и Смерти.

Она не помнила, как на тихий сад опустились сумерки. Не помнила, как продрогла до костей. Не помнила, как загипнотизированная и парализованная покорно кивнула в ответ на вопрос Тернала. Не помнила, как вежливо попрощалась с собравшимися в доме, чмокнула усталого старика в щеку и выскользнула в город.

От дома Боуза до Грин-стрит – часа полтора пешком, на неудобных каблуках – все три. И когда перед глазами замаячило знакомое каменное крыльцо, циферблат на запястье показывал полночь.

В голове впервые в жизни было пусто. Но не так, когда не знаешь, что делать, и бездумно пялишься перед собой, не понимая происходящего. В голове впервые за долгое время было ясно.

Кулак требовательно стучал по двери в 4В, но ответом была лишь тишина. Пальцы быстро пробежались по экрану смартфона, но ответом стали лишь бездушные гудки. Чертыхнувшись, Стоун набрала другой номер.

– Это я. Можешь оказать последнюю услугу? Пробей локацию по телефону.

Через полчаса она уже деловито крутила кодовый замок сейфа, считала патроны, натягивала теплый свитер, шнуровала тяжелые ботинки и прикидывала, как быстро сможет добраться до места.

В голове было ясно, на сердце было спокойно. И не потому, что оттуда забрали все, что было дорого, а потому что сегодня Элизабет Стоун захотела умереть.

Сегодня Элизабет Стоун твердо решила, что должна умереть.

Тишина и пустота окутали своими сетями так же, как и всегда – мягко, но крепко. Здесь, в темноте, время всегда текло иначе: закроешь глаза, казалось, на миг, а когда проснешься, в мире живых пройдет добрый десяток лет. Все меняется: города растут и исчезают, люди придумывают самолеты, препарируют атом, запускают собак в космос, меняют флаги и растягивают границы. А он спит.

Впервые осознав себя в реальной оболочке, обрадовался – наивно решил, будто сможет расти с миром, дышать его эпохами, наполняться, подобно парусу, ветрами времени. Надеялся, что сможет жить. Чушь собачья, как сказала бы Элизабет. Ни черта он не может – даже выбраться из пустоты, чтобы разделить с любимой женщиной ее последние дни в этом холодном городе.