Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 4 – Мицуно Вацу

Хитрый комок шерсти подошёл ко мне и, поднявшись на задние лапы, упёрся передними мне в плечо. Это был настолько человеческий жест, что я почти уверовала в его разумность.

– Давай, мой хороший… Пусти…

Почесав кота за ухом, я поцеловала его в нос и быстро встала, не давая ему возможности впиться когтями в лицо.

– Мя-я-яу, – на этот раз мяуканье Нао было спокойным и даже немного грустным.

Остановить меня он больше не пытался, и я медленно, постоянно оборачиваясь, продолжила путь. Волнение и трепет в груди куда-то пропали.

«Вот ведь, зараза, такой момент испортил…» Я представляла свой бег по полям в распахнутой на груди рубашке очень романтичным. А теперь, измазавшись в земле, уже не чувствовала себя героиней какого-нибудь романа. Да и то, что я сказала Нао про любовь… Финн никогда не говорил со мной о любви. Точнее, он говорил, что любовь – это то, что обретается к старости, когда разум становится слишком слаб для рациональных и полезных мыслей.

Но я была уверена, что он просто стеснялся говорить о чувствах, а на самом деле был влюблён в меня. Иначе зачем дарил полевые цветы? Или покупал ленты на ярмарке? Или проводил со мной время в конюшне? «Вроде старше меня на год, а смущается своих эмоций, как ребёнок», – вот что я думала о словах Финна про любовь.

Прокручивая в голове подобные глупости и пытаясь оттереть зелёные разводы с рубашки, я дошла до конюшни. Официально они принадлежали моему отцу, но никто из живущих в коттедже Сакура не ездил верхом, поэтому большую часть времени они пустовали, а лошадей выводил на прогулки либо Финн, либо мистер Дэмсмол – его отец.

К счастью, старшего конюшего нигде видно не было. А вот высокую широкоплечую фигуру Финна я заметила сразу. Он полулежал на стоге отсыревшего сена, которое не пошло на корм лошадям.

– Финни! – крикнула я, подбегая и падая рядом с ним.

– Привет, птичка, – ухмыльнулся парень, открывая ряд не очень ровных и не очень белых, но всё равно самых красивых в деревне зубов.

От него пахло чесночным маслом, потом и лошадьми. Те редкие женщины из деревни, которые снисходили до общения со мной, примерно так и описывали настоящий мужской запах. А я… я уже научилась принимать его и даже почти любить. Финн притянул меня к себе, без лишних слов впиваясь в губы мокрым поцелуем. Целоваться с ним всегда было мокро, и я обычно старалась тайком вытирать рот, когда он отворачивался, чтобы под носом не пахло слюной. Это неудобство, конечно, не омрачало того факта, что я целовалась с мужчиной.

Семья Дэмсмолов служила на земле моего отца много поколений, так что мы с Финном были знакомы с детства. Правда, большую часть моей жизни он относился ко мне, прямо скажем, не очень хорошо. Я привыкла. Все дети из Флекни дразнили меня за отличающуюся внешность, называли «щурящейся старухой» за почти белые волосы и непривычный для англичан разрез глаз. С возрастом оскорбления в лицо стали шепотками за спиной, и только Финн – первый красавец Флекни, – на которого я лет с тринадцати заглядывалась без надежды на хоть какое-то общение, несколько месяцев назад внезапно сам заговорил со мной, пригласив на ярмарку.

Конечно, я согласилась. Сбежала из дома, впервые получив потом серьёзную трёпку от гувернантки, сходила на праздник под руку с Финном, получила от него в подарок дешёвую, но красивую ленточку, и стала самой счастливой девушкой во всей Англии.