Книга В объятии Зверя. Том 2, страница 75 – Зена Тирс

— Останешься здесь. Никто тебя не тронет, — сказал кзорг, грозно сдвинув безволосые брови на изуродованном лице.

Ингрид не разобрала чужеземной речи и нахохлилась под его тёмным страшным взглядом. Циндер прошёл к очагу и резким, злым движением сунул в огонь новые поленья.

Оглядевшись по сторонам, Ингрид увидела на столе шлем с золотыми волчьими клыками и поняла, что перед ней гегемон Харон-Сидиса — убийца её отца, самый злейший её враг.

— Привёл на битву женщину, да ещё и беременную! — выругался Циндер, глядя в огонь.

Ингрид вздрогнула от громового раската его голоса. Пальцы её сжали болезненно ноющий живот. Ребёнок в нём уже полдня не шевелился. Злость и звериное отчаяние разрастались в ней с каждым ударом сердца.

Гегемону принесли еду и вино, и он придвинул пищу Ингрид. Голод оказался сильнее вражды и страха, и она поела, а потом уснула.

Ночью Ингрид разбудил шёпот. Открыв глаза, она увидела Циндера, сидевшего на скамье со склонённой головой. Комнату освещал тусклый свет лампы, но она разглядела на лице кзорга мокрые полосы. Он горевал по кому-то, но она не знала, по кому.

Ногу ломило болью, и живот ныл. Ингрид почувствовала, как тёплая капля стекла у неё по бедру. Сунув руку под одежду, она увидела кровь на пальцах.

«Мой ребёнок мёртв?» — испугалась Ингрид.

На столе лежали плащ, доспехи и меч Циндера. Огромный нож лежал поверх всех вещей. Ингрид вдруг сообразила, что другого шанса отомстить ей не представится, и, закусив губы от боли, беззвучно поднялась.

Её рука сжала нож и направила остриё на кзорга. Циндер взглянул на Ингрид — в глазах его не было ни страха, ни гнева.

Он опустил голову, будто знал, что Волчице не хватит духу убить его. Или ему настолько была безразлична собственная жизнь? Ингрид опустила нож, не найдя в себе сил зарезать скорбящего человека.

В животе шелохнулся ребёнок. Желание крови и мести мгновенно рассеялось, и сердце Ингрид наполнилось надеждой.

Циндер отёр ладонью лицо и смерил взглядом Волчицу, державшуюся за свой живот.

— Ляг спать! — приказал он. И Ингрид будто поняла, что он ей сказал, и вернулась в постель.

Перед рассветом Циндер призвал кзорга Лайона и старого рисса — хозяина дома, в котором он жил. Рисс умел говорить по-набульски, живя в приграничных землях, и мог перевести Волчице его слова.

— Отвези её прочь за Хёммель-Эльву, спрячь, — приказал Циндер Лайону и повернулся к риссу: — Скажи Волчице: она должна слушаться Лайона. Он вывезет её отсюда и укроет. Пусть спасёт своего ребёнка.

Старик перевёл.

Ингрид знала, что скоро сюда явится рисское воинство во главе с Рейваном — и мало кто выживет. Она поняла это по непримиримому взгляду гегемона.

— Я не побегу, я не из трусливых! — проговорила она.

— У тебя есть храбрость остаться здесь и умереть. Но эту ли судьбу уготовили тебе твои боги? — сказал Циндер. — Реши, ты мать или воин?

Рисс перевёл, и Ингрид стиснула зубы от отчаяния. Мучаясь выбором, она оглядела комнату, и взгляд её упал на соломенную лошадку, принадлежавшую, видимо, кому-то из детей этого дома. Молчаливый запустевший Нордхейм предстал перед глазами. Каким счастьем было бы, если бы в нём вновь зазвенел детский смех.

— Я мать, — произнесла Ингрид.

Циндер жестом приказал Лайону увести её.

— Подожди, — воскликнула она. — Скажи ему, — обратилась Ингрид к старику. — Я хочу знать, по кому он скорбел ночью.