Книга В объятии Зверя. Том 2, страница 87 – Зена Тирс

— Это те, кто решил поддержать Циндера, — сказал Рейван. — Они объединятся в одно большое воинство.

— Значит, через два дня наши три сотни сойдутся на этих холмах с шестью сотнями вражеских воинов… — вздохнул Стейнвульф.

Ульвар с пылающим от усталости лицом сел на тюфяк возле костра. Вчера до глубокой ночи он смазывал маслом кожаные ножны и вычёсывал мех плаща Верховного вана, а сегодня до блеска чистил его кольчугу.

«Будет блестеть, как у проклятого бога войны», — выругался он про себя, разглядывая свои измученные работой пальцы.

После тяжёлого походного дня сон с чудовищной силой одолевал Ульвара, но он знал, что не должен заснуть прежде своего вождя. Иначе Эйнар нагрузит его ещё более неподъёмной работой, с которой ему не справиться. Ведь теперь у него не было помощников — остальные разбежались.

Когда рисское воинство выдвинулось в поход, все юноши, отданные в служение вану Эйнару, примкнули к отрядам своих отцов. Ульвар прижал к груди лиру, единственную свою ценность, и пришёл к отцу с просьбой принять его. Но отец вырвал у него инструмент и растоптал.

— Я — ван, военный вождь! — разозлился он. — Два твоих старших брата — воины, которые ведут за собой людей. А ты всё играешь на струнах! Славу можно заслужить только в бою, а не распевая песни. Я не смог сделать из тебя мужчину — это моя вина. Если Эйнар прикончит тебя в попытке воспитать — я не буду жалеть. Утри сопли, Ульвар, и ступай заслужить себе славу.

Стараясь не заснуть, Ульвар прислушивался к разговору Верховного вана со своим отцом. Как только он услышал о близости сражения, кровь прилила ко всем его конечностям и дрёма сгинула, будто её не бывало вовсе.

Ван Эйнар задумчиво поглядел в пламя костра. Ульвар уже знал этот взгляд, видел его в Лединге. Это был взгляд хищника, и Ульвар испугался.

— Прикажите своим людям сниматься, — сказал Эйнар собравшимся вокруг него ванам.

— Что ты задумал? — нахмурился Стейнвульф.

— Мы не дадим Циндеру выйти из ущелья. Утром мы его встретим.

Рейван взял ветку и начертил на земле вход в ущелье.

— Мы пойдём по этой дороге и к рассвету встанем здесь. Тут довольно узко. Сверху нависают скалы. Циндер будет зажат, словно в горлышке, мы разобьём его с малыми потерями.

— Люди будут измотаны после ночного марша, — возразил ван Колбьорн. — Бой с кзоргами дастся нам тяжело! Воинам нужно отдохнуть перед битвой.

— Либо мы выступим сейчас и дадим бой на рассвете, — ответил Рейван. — Либо через два дня, когда Циндер объединится с наместниками, наши кости навсегда лягут в эту землю.

— А если войско наместников ударит нам в тыл? — сказал ван Хальвард.

— Если Циндер будет мёртв, наместники разбегутся, — произнёс Рейван. — Или присоединятся к нам.

***

Ночью пошёл дождь — сначала слабый, бодрящий. Ульвар чувствовал увеселение и душевный подъём от того, что лагерь снимался и все готовились к битве.

«Он достойный вождь», — сказал себе Ульвар, укладывая кольчугу на дно мешка.

Очень скоро бодрость иссякла. Дождь не закончился ни через час, ни через два. Одежда на Ульваре вымокла насквозь. В сапоги залилась вода и плюхалась там при каждом шаге. Он оглянулся на остальных — всем ли так тяжело, как ему? Шагавшие рядом воины тяжело дышали, и вид у них был не менее изнурённым. Ульвар не чувствовал в себе силы вступать в битву. Всё воодушевление в нём притупилось от усталости. Хотелось лишь остановиться и уснуть где-то под кустами.