Книга Там, где нас нет, страница 633 – Альвин Де Лорени

Оме очень знатен. Но при этом искусник. Закон в Лирнессе один для всех — живёшь в городе — будь добр подчиняться.

— Я признателен вам, господин Вольфрам, за тёплое ко мне отношение, но… — пауза нарочно затянутая мной, вызвала в глазах Главы Совета настороженность, — я не смогу, при всём моём желании, влиться в ряды целителей города. Извините, — я поднял руки ладонями к Вольфраму.

Настороженность в глазах Главы Совета превратилась в холод.

— Я не целитель, — закончил я.

Бровь Вольфрама вопросительно взлетела вверх. Кому-то нагорит за неверную информацию обо мне. Вот ни за что не поверю, что Вольфрам не собрал обо мне сведений перед встречей. Целители, судя по всему не раскололись перед властями. Нелояльны что ли? Или их не спрашивали?

— Если вам обо мне что-нибудь известно, то вы знаете кто я.

Вольфрам молча кивнул, подтверждая, что он знает кто я такой.

— Наверняка, вы знаете, что сын Великого герцога Лоос-Корсварм не был искусником, — продолжал я рассказ и Вольфрам снова кивнул.

— В замке Хоэншвангау обстоятельства сложились так, что Великая Сила сочла возможным инициировать меня и… я стал искусником.

— О! Я вижу, оме, что вы говорите правду, но все искусники омеги — извините, оме — о которых было доселе известно — это целители.

— Ita, domine Wolfram, exceptio sum. Nescio an verum sit an beatus sit necne, sed verum est (Да, господин Вольфрам, я исключение. Не знаю, правда, счастливое или нет, но это так), — перешёл я на латынь.

— Ome, quaestionem falsam a te interrogo, ius habes, non ut respondeas, sed tamen… (Оме, я вынужден задать вам некорректный вопрос, вы вправе, конечно, не отвечать на него, но тем не менее…), — за скомканным концом фразы я услышал послание Главы Совета — дескать, говори, всё равно узнаем.

— Bene, domine Wolfram, respondebo. Im mentist (Хорошо, господин Вольфрам, я отвечу. Я менталист).

Вольфрам закашлялся.

— Ahem… Ignosce, ome… (… Кх-м… Извините, оме…)

Молча я поднял левитацией бутылку вина и разлил его нам с ним в бокалы.

Вольфрам потрясённо молчал.

— Domine Wolfram, notare velim me non solum esse (Господин Вольфрам, хочу заметить — я такой не один).

— Quam quod suus? (Вот как?) — давайте, оме, добивайте меня окончательно, послышалось мне в восклицании Вольфрама, — Et quis alius? (И кто ещё?)

— Pueri. Honoratus. Utrumque. (Дети. Старшие. Оба.)

Я, конечно, понимал, что сейчас все его построения вокруг моего появления в Лирнессе рухнули с учётом новой информации, полученной здесь и сейчас. Но и скрывать информацию о моей Сиджи с Ютом специализации как искусников не видел смысла — если мы здесь остаёмся, то она всё равно рано или поздно станет известна. Кроме того, детей надо учить. В Схоле. А власти Лирнесса, как города искусников, обязаны помогать и защищать своих подданных-искусников.

Возможно, до тех пор пока Вольфраму не было известно о том, что я искусник, у него были свои какие-то планы относительно меня и посольства Тилории. Но теперь…

Менталист — это очень важно. Да ещё и не один. На них точно наложит лапу Схола. Супермум консилиум обязательно вмешается. Хотя Глава Совета и был десятником Схолы и входил в её Супермум консилиум с правом голоса, тем не менее некоторая разность интересов межу Схолой и Советом города существовала. И сейчас Вольфрам, во избежание трений с руководством Схолы, просто обязан сообщить Супермум консилиуму о появлении в городе трёх (!) менталистов сразу. Единственное, что от него сейчас зависит — это сделать всё, чтобы этот знатный оме не убежал из города, захватив всех своих детей, Личного Слугу, прислугу и кошку. Ну, и нигде не сказано, как скоро Глава Совета должен делиться с Супермум консилиумом информацией подобного рода.