Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
И на перевале далекой горы показываются две фигуры. Одна длинная, на высоком коне, другая широкая, коренастая, на маленьком ослике. И снова ползут туманы, а всадники двигаются и двигаются по бесконечным дорогам. Светит летнее солнце, падают осенние листья, налетает снежная буря, расцветают деревья в садах, а всадники всё в пути. Иной раз они приближаются так, что мы видим худое и строгое лицо длинного и широкое, румяное, ухмыляющееся — коренастого, а иной раз они удаляются, превращаются в тени. В тумане длинный всадник вытягивается ещё выше, до самых небес, а коренастый расстилается над самой землей… Глава LXXXVIII — Папа! Папочка! Я не знаю что делать! Я боюсь! Боюсь его! — Эрнст Орлерн, стоя у дивана на коленях, уткнулся носом в колени омеги — своего родителя. — Не переживай, мальчик мой, — тонкая рука с розовым маникюром гладила густые чёрные волосы, — мы что-нибудь придумаем… Помни… — ручки с маникюром подняли лицо стихийника от колен и любящие серые глаза посмотрели в самую душу, — что тебе говорили в Схоле. Ты слишком много переживаешь… — мягкие тёплые губы коснулись лба непутёвого сына, — это опасно… Мы обязательно что-нибудь придумаем… — Отец… он убьёт меня… В приоткрытую дверь комнаты было слышно, как мажордом вошёл в зал на первом этаже и громогласно провозгласил: — Его светлость, оме Ульрих, маркиз Аранда! — Он пришёл! Он за мной пришёл! — Ну-ну, что ты… мальчик мой маленький… — омега-родитель прижимал к груди и гладил по непослушным волосам своё великовозрастное чадо… — Ты не знаешь, папа, он страшный человек. На моих глазах, на балу, он лишил Силы Айко! Тот умолял. Со слезами умолял! А этот… стоял как каменный… с глазами своими змеиными! — Ну что ты! Маленький мой, — омега прижимал к груди сына крепче и крепче, — я тебя никому не отдам… — Сегодня в Схоле рассказали… Айко в тот же вечер с крыши дворца Совета бросился… — прижимаемый к груди Эрнст торопливо судорожно шептал в рубашку на груди папы уже намокшую от слёз, — не смог без Силы жить… А что если он и меня также… Здоровенный альфа, так и стоявший на коленях у кровати, на которой сидел его папа, поднял на него красное лицо с глазами, залитыми слезами. — Нет-нет, маленький мой, нет-нет, сыночек… не будет такого… С тобой такого не случится… Вот увидишь, всё хорошо будет, — уговаривал его и самого себя омега. * * * На мне красный костюм состоящий из жаккардового плетения бодоанского шёлка сравнительно короткого багрового камзола, расшитого золотыми драконами, алого жилета с золотыми пуговицами и таких же брюк. Поверх костюма черный, как ночь, тоже жаккардовый плащ с высоким отложным воротом и с толстой платиновой цепью на фибулах, соединяющих верх плаща. Изнанка его — ярко алая, так, что глаз едва терпит, настолько жгучий цвет. Ослепительно белые манжеты до половины закрывают кисти рук. В тон манжетам белые волосы, свободно лежащие на плечах. На безымянном пальце правой руки перстень Шиарре. В руках трость — моё новое изобретение. Красное узорное дерево (специально свиль выбирал), отполированное до блеска и пропитанное горячим воском, золотой набалдашник с головой Мефистофеля, саркастически щурящегося на окружающий мир, позолоченный стальной наконечник с другой сторòны. Всё в тон костюму. А их у меня…. Так, так, так… восемь штук уже… |