Книга Головы с плеч, страница 33 – Зои Хана Микута

Именно в этот момент, примостившись на краю кровати, просунув палец под льняную полосу, которой была перебинтована рана, Икка увидела сидевшую на подоконнике ворону.

Всего лишь один глаз, всего лишь невозможно тонкий клюв, его острый, как игла, кончик, стукнувший в стекло. Птица заглядывала в комнату сквозь щель между занавесками.

Икка скрылась. Возникла из Тьмы внизу, на улице, и потянула за тень от крыши гостиницы, которая падала на ее окно и на ворону, сидевшую на подоконнике. Выдернула тень из-под когтей вороны, словно коврик у человека из-под ног. Птица упала вниз. Если бы это была настоящая ворона, она, наверное, смогла бы предотвратить падение, расправить крылья и улететь. Но вместо этого ворона рухнула в грязь, и Икка прыгнула на нее, на Каро, наступила ей на горло. Птица затихла и больше не шевелилась. Тяжело дыша, Икка подняла голову, медленно развернулась вокруг своей оси, осмотрела небо. Зимний ветер обжигал ее голые руки. Она не стала перемещаться обратно в гостиничный номер за сапогами или плащом – она побежала по улице в штанах, рубахе и чулках. Кэресел наверняка где-то поблизости, думала темная ведьма; она ослаблена, ей нехорошо после смерти в теле вороны. Значит, Икка сможет… и она обязательно…

Если только Каро не привыкла умирать в облике птицы. Возможно, теперь ей это нипочем. Икка, например, определенно стала сильнее за четыре года, прошедшие после их расставания. Она могла совершать непостижимые, невероятные вещи; Икка была чудовищной и ужасной чародейкой, и ее саму пугала живущая в ней магия. Особенно после того, как она совершала нечто чудовищное и ужасное.

Допустим, Каро тоже развила свои способности, достигла большего, но это неважно. И то, что она стала выдающейся ведьмой, тоже неважно – Икка всегда знала, что Кэресел станет могущественной, если выживет. Но кроме того, Икка знала, что сама она с возрастом стала не только более могущественной, но и более жестокой. Ее боги были с ней рядом, в ней, в ее крови.

Икка свернула в узкий переулок, внимательно осмотрелась и заметила на земле светящиеся капли синей магии. Резко выпрямилась. Чья-то фигура как раз скрывалась за углом.

Икка сделала два шага. Шаг в тень и шаг прочь из другой тени, лежавшей на соседней улице. Бесшумно протянула руку и схватила Кэресел за шиворот. Ведьма-ворона взвизгнула, когда ее швырнули обратно в темный переулок.

Каро неподвижно лежала на спине, и тень Икки падала на ее плотный плащ, юбку и высокие сапоги, забрызганные кровью. Серебряные кольца тускло поблескивали на руках, подрагивающих в грязи. Из карманов вывалился веер и пара перчаток – предметы роскоши, которыми она так небрежно разбрасывалась… Это привело Икку в ярость.

Икка схватила веер и перчатки, сама не зная зачем, и вдруг почувствовала это: эти дыры в теле Каро, лишенные света, Тьму, которая таилась в каждом живом существе. Пятна Тьмы, которые Икка могла намотать на палец и разорвать, заплатив за это лишь собственной болью. Ей не нужно было даже задумываться об этом.

Губы Каро раздвинулись. Такие же, как всегда, – обкусанные, окровавленные. Но она ничего не сказала. И Икка не думала.

Кэресел и Иккадора смотрели друг на друга. Глазели друг на друга, и Икка почувствовала себя пьяной – нет, это ее выпили, Каро выпила и проглотила ее; а Икка, в свою очередь, пожирала Кэресел. Заострившийся подбородок, четко очерченное лицо, прежде детское, округлое. Яркие татуировки на левой руке – птицы с расправленными крыльями. Рассматривала синюю с радужным отливом магию, которая текла из раскосых глаз на виски, на эти странные желтые волосы с черными корнями; как будто черные волосы сбросили свою черную оболочку, увидев, в каком мире они очутились. А может быть, увидев, на голове у какого человека они выросли.