Книга Головы с плеч, страница 34 – Зои Хана Микута

Обе они повзрослели в Стране Чудес. Девушки росли и превращались в мерзких, беспринципных, безжалостных женщин. Они продолжали взрослеть. Икка знала, что со временем она лишь будет становиться все более и более безжалостной.

И она не хотела быть другой.

Доброта не поможет ей выжить. Она ее даже не развлечет.

А потом рот Каро снова приоткрылся. В сердце Икки родилось какое-то непонятное, неописуемое чувство, когда она подумала: что же скажет Каро, каковы будут ее первые слова после всех этих лет… Икка когда-то хотела, чтобы от слов подруги у нее мурашки побежали по коже. Икка когда-то хотела, чтобы душа Кэресел Рэббит обвила и пронизала ее душу, как гниль, которая пожирает труп, как Свет, который преследует Тьму.

Каро произнесла:

– Я хочу получить свои деньги.

– Ах ты, гребаная…

Год 0089, Зимний Сезон

В живых остается 1103 Святых

Прошло всего несколько часов после того, как они нашли Текку, и вот солнце уже садилось, и они стояли на опушке черного леса, и до Икки наконец полностью дошло, что она ступает в Страну Чудес как еретичка.

Ей хотелось вытряхнуть богов из тех уголков мира, в которых они трусливо прятались, – однако боги и были миром; Икка могла спалить его дотла, но и Жар, и Пламя, и Дым тоже были божествами.

И все же, стоя среди сгущавшихся теней, Икка пыталась из последних сил разжечь в себе ненависть. Ненависть была намного лучше страха, намного лучше горя… Не смей…

– Нам нельзя думать об этом, – произнесла Каро, положив руку на плечо Икки.

«Нельзя думать о Текке».

Икка вздрогнула. Она всегда вздрагивала, если Каро выражала вслух мысли, которые, как она думала, принадлежали ей одной. Каро попыталась обнять Икку за талию, неловко, как будто ей не приходилось делать этого сотни раз. Ее руки были холодными; они дрожали.

– Мы должны подавить это, – произнесла она. Икка издала странный звук, как будто ей причинили боль, и Каро поцеловала ее, быстро и крепко; они резко отстранились друг от друга, но продолжали держаться за руки, и Каро снова произнесла умоляюще, опустив веки: – Постарайся забыть об этом, Алиса.

И на этот раз Икка притянула ее к себе, и воздух кончился, нечем было больше дышать, и она вдыхала, вдыхала, пила тепло Каро, ее ужас, страх и отчаяние, которые извивались между ними.

«Я не буду думать об этом, – и Икка знала, что та же самая мысль возникла и в голове Каро, подобно эху, – я не хочу больше думать об этом, никогда».

Они запретили себе скорбеть, но не только из-за Святых. Им повезло: они пережили первую ночь, лежа без сна на краю Леса, и ни один изголодавшийся Святой не выбежал из темноты, привлеченный их горем. Однако они совершили кощунство, отступились от богов. Боги были естественными вещами, а Икка и Кэресел, не думающие о Текке, совсем не думающие, – это было неестественно. И поэтому теперь они были еретичками.

Но в таком состоянии они продолжали существовать. Они не скорбели. Икка знала, что Каро не скорбит, что Каро запихнула Текку в черный ящик в дальнем углу своего сознания, потому что Икка именно так и сделала, потому что, если бы они не сделали этого, они погибли бы уже на следующий день. Они бродили вдоль неровного периметра Страны Чудес, глядя, как Стены других Охраняемых Округов растут перед ними, потом уменьшаются, скрываясь у них за спиной. Руны, вырезанные на Стенах, взаимодействовали с руной, выжженной на шее Икки, – с той самой руной, которая заставляла Бармаглотов держаться подальше от цивилизации.