Книга Головы с плеч, страница 39 – Зои Хана Микута

– Алиса, – мягко произнесла Кэресел.

Икку опалило огнем.

А потом она испытала жестокую боль. На глазах у нее выступили серебряные слезы, пока она искала Тьму в теле Каро, улавливала, придавливала ее. Каро попыталась пошевелиться, и ее лицо исказилось от боли; она заскрежетала зубами, пока участки в ее теле, лишенные света, цеплялись друг за друга, собирались в комок. Икка заметила какой-то блеск у шеи Каро; наклонившись, она сдернула плащ и увидела на вороте булавку. Булавку с головкой в виде белой розы размером не больше ногтя. Символ Белой Королевы, который ее дочь сделала своим четыре года назад, после смерти матери.

– Теперь ты принадлежишь к Двору Отбросов, ты придворная дама Червонной Королевы? – рассмеялась Икка, глядя на Каро сверху вниз, довольная тем, что ее голос был восхитительно ледяным. – Уверена, высшее общество от тебя в восторге. Такой занятный маленький хищный зверек.

– О да, – едва слышно ответила Каро – благодарение богам, мягкость исчезла бесследно. – Ты что, не слышала обо мне? Меня называют мясником Червонной Королевы. Я любимое существо онни Хэтти.

– Да, мерзкие твари действительно обращают на себя внимание окружающих.

Икка помахала перчатками и веером. Онни – почтительное обращение девушки к старшей сестре. Это было отвратительно, гадко. Неужели Каро успела позабыть о том, как они мечтали стереть род Ккулей с лица земли?

– Она тебе даже тряпки подбирает, твоя онни. Как мило.

– Да, я милая. Я не всегда выгляжу как сейчас, знаешь ли.

Взгляд черных глаз Каро скользнул по сапогам. Ее одежда была выпачкана в грязи – или в крови. При Свете трудно было сказать. Потом их взгляды снова встретились, и на губах у нее появилась кривая улыбка, от которой по телу Икки пробежал электрический ток.

– Ты никогда не видела меня в платье. Можешь меня презирать сколько угодно, но твоя одежда все равно моментально окажется на полу.

Икка закатила глаза с таким видом, как будто услышала ужасную чушь.

– А твоя одежда в это время где будет, интересно?

Каро порозовела, но говорила по-прежнему резким, враждебным тоном:

– Не нужно, Алиса, дорогая. Ты будешь моей через мгновение, если я захочу, и предоставим божествам гадать, куда, черт подери, подевалась наша взаимная ненависть.

– Никуда она не подевалась, – выплюнула Икка.

– Я знаю, – хищным голосом ответила Каро. Она больше не улыбалась. – Это-то и будет самое смешное. Ирония.

И тогда Икка увидела это. Янтарное свечение. Это отвращение тлело в душе Каро, тлело, но не угасало. И в этом тоже заключалась ирония. После всех лет, после всего, что было между ними, всей этой жути – они по-прежнему были похожи и видели друг друга насквозь. И еще смешнее было то, что они моментально это поняли.

Текка посмеялась бы сейчас.

Мысль о Текке Мур застигла Икку врасплох.

Не только о ее голосе, который иногда звенел в голове Икки, но быстро затихал, уходил, как дождевая вода, в дыру, высверленную Иккой в ее мыслях специально для него, этого голоса. Каро и Икка заставили себя забыть об этой девушке, о своем горе, чтобы выжить в Стране Чудес. Но сейчас Икке казалось, что Текка стоит прямо перед ней, между ними, она видела эти волнистые волосы, слышала ее злобный смех, ее слова, всегда полные яда. Икка сделала шаг назад, пытаясь освободиться от воспоминаний, и первой ее мыслью была мысль о боли, а вторая – о том, что ей нужна ее книга, любая книга, где их троих никогда не существовало, даже ее самой. Она представила, как читает эту книгу, глядя на страницы с огромной высоты. Она так далеко, далеко от самых худших моментов. Но все равно, дойдя до самого страшного, она наклоняется к книге… она никогда не приглядывалась к воспоминаниям о Текке, ни разу не задерживалась на мысли о ней за последние пять лет. Умершая подруга была какой-то смутной далекой фигурой, никем, ничем.