Книга Головы с плеч, страница 85 – Зои Хана Микута

Кай однажды рассказал Икке, что розы в своей чистейшей форме предназначаются для романтической магии. Однако – возможно, из-за этой особенности – они могли очень эффективно переключаться на ненависть.

«Они питаются ею, пожирают ее, и весьма жадно, представь себе, – объяснял Кай, хотя Икка его не спрашивала. – Конечно, это не одно и то же, любовь и ненависть, но они не сильно отличаются друг от друга, моя дорогая».

Кай все ухмылялся и ухмылялся, Икка, которой он уже наскучил, одевалась, но слушала краем уха и, может быть – подчеркнем, читатель, только может быть, – думала о Кэресел.

«И той, и другой, чтобы не угасать, требуется внимание, страсть. Обе находятся за той тонкой-тонкой линией, которая отделяет одиночество от согласия впустить в свою душу другого человека».

Икка уже была достаточно близко. Магия выступила во рту, на месте коренных зубов, и она прикусила губу, чтобы вытерпеть боль, и принялась искать в теле Червонной Королевы участки, где не было света.

В душе Икки жила не любовь, а ненависть. Когда капля соскользнула с ее пальца, розовый эликсир превратился в орудие ненависти; из него должны были вырасти хищные, прожорливые розы, отражение ее отвращения и презрения к королеве, отражение мыслей о Текке, которую она не могла забыть.

Очень жаль, что Хэтти это заметила. Очень жаль, что гребаный Святой Икки оказался таким тупым.

Червонная Королева рассеянно пригладила пропитанную кровью юбку.

– О, – тихо произнесла Хэтти Новембер Ккуль. – Я вижу, что ты делаешь.

И Икка очутилась на земле.

Она не чувствовала ног, а когда она непроизвольно ахнула, то перестала дышать: ее легкие не действовали, они были полны воздуха, но как будто разучились сжиматься. Но нет, дело было не в этом. Королева заставила их застыть.

А Святой Хэтти, который так и лежал у ее ног, очнулся и захлопал глазами. Разумеется, он был еще жив. Тварь не могла умереть без позволения своей хозяйки.

– Ты пожалеешь об этом. – Голос Хэтти был бесстрастным, как и ее лицо, абсолютно бесстрастным, и Икке стало страшно. – Ты обо всем пожалеешь.

У Икки болело в груди. Это происходило на самом деле. Сейчас ее либо сожрут прямо здесь, либо она задохнется. Она не могла сконцентрироваться, и темные пятна королевы ускользнули от нее, от ее магии, как шелковая лента, которую протягивают сквозь замочную скважину. Она видела свою руку, беспомощно шевелящуюся в грязи, шрам в виде кольца на безымянном пальце…

Нет.

В следующую секунду у нее за спиной раздался глухой стук упавшего тела и низкий, сдавленный женский стон. Забыв о Святом королевы, который поднимался на четвереньки, весь обросший розами, едва живой, и все равно предвкушавший обед, Икка подумала: «Это Кэресел».

Святой-гибрид разинул пасть, и его зубы задели ключицу Икки. Ее обдало вонью тухлого мяса.

А потом произошло нечто совершенно необъяснимое: на Икку навалилась не одна, а две зловонных туши, и она почувствовала, что снова контролирует свое тело.

Она испустила прерывистый, болезненный вздох и одновременно прицепилась к тени одного из чудовищ, нырнула в нее и вылезла из противоположного конца тени, в нескольких футах от того места, где только что находилась. Захлебываясь собственной магией, Икка оглянулась и увидела, что ее Святой сцепился со Святым королевы. Мелькали руки, ноги. Безмозглая тварь. Ему ни за что было не справиться с «двойным» Святым, хотя тот, конечно, был ослаблен. Но с чего ему вздумалось лезть в драку с искусственным существом, когда вокруг были люди, которыми можно было поживиться?