Книга Медвежий край, страница 153 – Дарья Кузнецова

– Как это? – опешил исправник. – Я мальчишку к матери привести хочу, она с ума сходит!

– Молодой зверь, неопытный. Но сильный, – возразил незнакомец. Мгновение помолчал, пока ошарашенный Березин силился подобрать слова, и решил: – Будем говорить, Умкы.

Ынан мытрэльув’ылгылгъэ пэтле. —

«Мы увидимся скоро»

(чукотск.)

По одному только поведению Эрыквына, который спешно взялся приносить жертвы явившемуся охотнику, можно было заключить, насколько непрост этот тип. Если к большинству кэль-эт шаман относился как к неизбежному злу, вроде опасных хищников и дурной погоды, то на новое действующее лицо поглядывал с суеверным ужасом и трепетом.

Улучив момент, пока духи обустраивали место для разговора, Сидор спросил. «Пичвучьын!» – прозвучало с тревожным придыханием и всё объяснило.

Мифология чукчей была довольно смутной и сумбурной, но всё же некоторые постоянные и узнаваемые образы, сравнимые с языческими богами иных культур, встречались. И сейчас к путникам явилось одно из таких существ, которое чукчи очень почитали, считая хозяином всего дикого зверья. Страх Эрыквына стал понятен и даже вызывал сочувствие: выходило, они, убив слуг и помощников, обозлили того, от кого зависело всё или почти всё благосостояние чукотского народа. А если молва не преувеличивала его силы, то и не только чукотского, но в это Березин не очень-то верил. Был бы Пичвучьын настолько могуч, не стал бы разговоры вести.

К беседе духи подготовились со всей обстоятельностью, в две минуты добыв всё нужное для временного лагеря. Расчистили подходящее место, развели костерок, постелили вокруг шкуры, пристроили над огнём закопчённый медный чайник, от которого Антонина с трудом отвела взгляд. Странное, безумное это было зрелище: языческий бог и русский медный чайник рядом.

Эрыквын устраивался у костра с опаской, напряжённо глядя и на духов, и на Пичвучьына, и на Сидора со спутницей, и вот так на глаз не выходило оценить, кого побаивался сильнее. И прежнее-то его отношение вызывало досаду, а теперь и вовсе не известно, что подумает. Не иначе, решит, что они с этим авынральын – хозяином, как называли чукчи подобных существ, владеющих местностью или каким-то зверем, – на равных. Как бы ещё ума не хватило Сидору начать жертвы приносить…

Чай у Пичвучьына тоже был привозной, «кирпичный», заварил он его крепко, от души, до вязкой терпкой горечи, но отказываться никто не стал, горячее оказалось кстати. Разве что Бересклет едва сдержалась от нового нервного смешка, получив немного помятую жестяную кружку со своей порцией. За всеми треволнениями стало не до погоды, но сырость тумана никуда не делась, и только взяв в руки парящую кружку, Антонина поняла, насколько продрогла. Крепкий чай ещё и бодрил одним только запахом, а близкий костёр расцвечивал стены тумана багрянцем и придавал подкатившим сумеркам неожиданного уюта.

Прикрыть глаза да представить, словно она не посреди тундры сидит в обществе неведомого создания среди враждебных и опасных чудовищ, а почти дома. Поздняя петроградская осень, сырая и холодная. Суббота. Занятия в Пижме, как называли ученицы свой Петроградский женский медицинский институт, окончились, только не хочется идти домой, и вот они выбрались на природу, как обычно – на Каменный остров, где среди оставленных на зиму дач нетрудно было отыскать тихий перелесок. Антонина редко куда-то ходила с другими студентками, но всё же выбиралась.