Книга Императрица без маски, страница 43 – Ли Ан

Придворные покидали зал в молчании, многие оглядывались на дракона с смесью ужаса и восхищения.

Когда зал опустел, Кайрон повернулся ко мне. На его лице была маска тревоги.

— Ты истекаешь кровью.

— Я заметила, — попыталась пошутить я, но голос дрогнул. Адреналин отпускал, оставляя слабость и боль.

— Почему? Почему ты закрыла меня?

Я улыбнулась, чувствуя, как темнеет в глазах. Кровопотеря давала о себе знать.

— Потому что... начинаю тебя любить, идиот. И потому что империи нужен император больше, чем императрица.

Последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание — его лицо, искажённое болью сильнее, чем если бы болт попал в него.

Кажется, я всё-таки достучалась до его сердца. Жаль, что ценой собственной крови.

Я плыла в странном тумане. Не больно, не холодно — просто... никак. Лимб между состояниями. Это смерть? Снова?

Интересный опыт — умирать второй раз. Хотя первый я, честно говоря, проспала.

"Не совсем."

Голос дракона в моей голове. Не снаружи — изнутри, из самого центра сознания.

"Ты между мирами, чужестранка. Твоё тело борется, но душа... она не привязана к нему полностью."

— Потому что это не моё тело?

"Именно. Расскажи мне свою историю. Настоящую. Время здесь течёт иначе — у нас есть вечность."

И я рассказала. О Елене Марковне Соколовой, практикующем психологе из Москвы. О шестидесяти годах жизни, сорока годах практики. О пациентах с их болью и надеждами. О смерти во сне после тяжёлого дня и пробуждении в теле девятнадцатилетней императрицы.

"Удивительно. Душа из мира без магии, но с глубоким пониманием разума. Теперь понятно, почему ты видишь людей насквозь. Это твоя магия — читать души."

— А вы? Какова ваша история?

Долгая пауза. В тумане что-то шевельнулось — не физически, на уровне эмоций. Древняя печаль, глубокая как океан.

"Я последний. Мой вид правил, когда люди ещё прятались в пещерах и боялись огня. Мы были богами — не метафорически, а буквально. Создавали горы, направляли реки, решали судьбы. Потом пришла человеческая магия, и баланс изменился. Договор был компромиссом — мой сон в обмен на выживание людей. Обеих сторон."

— Одиноко, наверное. Спать веками, зная, что ты последний.

"Ты первая за тысячу лет, кто спросил об этом. Первая, кто увидел во мне не оружие или угрозу, а... существо, способное чувствовать."

Классический случай экзистенциальной изоляции. Даже древние драконы, оказывается, нуждаются в эмпатии. Помню пациента — Олега Дмитриевича, последнего мастера-краснодеревщика в своём городе. Та же тоска по исчезнувшему миру, то же одиночество последнего хранителя традиции.

Туман начал редеть. Я услышала голоса — сначала неразборчиво, потом всё чётче.

"...три дня без сознания... потеряла слишком много крови..."

"...яд василиска, усиленный чем-то ещё... чудо, что жива..."

"...если она не очнётся, я уничтожу весь восток! Сожгу дотла!"

Кайрон. Злой, отчаянный, на грани срыва. Интонация человека, потерявшего контроль над ситуацией — высокие ноты, прерывистое дыхание между фразами.

"Он любит тебя," заметил дракон с чем-то похожим на удивление. "Сам ещё не понимает насколько, но любит. Первый раз за века я вижу такую чистую, отчаянную любовь от человека с замороженным сердцем."

— Я должна вернуться. Он сам себя уничтожит в попытках отомстить.