Книга Дуэт с герцогом сирен, страница 101 – Элис Кова

Я резко распахиваю глаза, и в тот же миг разум наполняет музыка. Отбросив последние колебания, приоткрываю губы, как в амфитеатре, и выпеваю ноту – не слово. Я удерживаю ее, продлеваю, уже зная, что будет дальше. Я слышала, как она затихает бессчетное множество раз, и от столь знакомой ситуации напряжение в плечах мгновенно спадает.

Ильрит, как будто только этого и ждал, начинает подпевать в такт. Его голос легко сливается с моим. Эта мелодия поддерживает меня, в то же время защищая его разум.

Я нахожу первое слово. Оно написано на моем предплечье.

– Култа’ра… – Затем второе. – Сохов…

Перед мысленным взором, как и во время тренировок в амфитеатре, проносятся картины моей жизни: хорошие, плохие, безобразные… Последние выплывают на передний план, походя на удары молнии посреди штормового моря.

Я выбираю воспоминание и выбрасываю в пустоту, освобождая место для магии, иначе разум переполнится. Чтобы управлять этой силой, необходимо поселить ее внутри.

Из памяти стираются воспоминания о свадьбе: цвет моего платья… выражение лица мамы… танец с отцом.

Ильрит крепче сжимает мою телесную оболочку, как будто пытается удержать меня на месте.

Вскоре фрагменты памяти истаивают, сменяясь пустотой, но ее быстро заполняют слова древних. И в тот же миг я понимаю, что могу сжать их в руках и воспользоваться их силой.

Когда песня достигает апогея, я открываю глаза. Вода вокруг нас заполнена легкой серебристой дымкой – такая же окутывала отзвук. Она быстро рассеивается, оставляя прозрачную воду, яркие, здоровые растения и теплый фиолетовый свет над головой. От гнили не осталось и следа. У меня перехватывает дыхание.

Ильрит не спеша убирает руки.

– Я знал, что ты справишься. – В его голосе сквозит гордость, от которой что-то сжимается в груди. – Думаю, ты готова к путешествию во впадину.

Ответить я не успеваю. Йенни размыкает веки. В тот же миг в комнату вплывают Шил и Санва, должно быть, услышавшие, что я перестала петь. Они застывают, неверяще озираясь по сторонам, а после, заливаясь слезами, бросаются обнимать дочь – в шрамах от гнили, но с острым зрением и в остальном здоровую.

Санва и Шил уговаривают нас остаться. Предлагают пораньше пообедать, однако Ильрит вежливо отказывается под предлогом того, что нам нужно вернуться в поместье. Уже возле самого выхода Санва, желая хоть как-то выразить свою благодарность, сует мне в руки мешочек желатиновых сладостей. Шил убеждает меня взять и второй. Каким-то образом за этот день я привязалась к нему настолько, что всерьез об этом задумываюсь.

– Нам и в самом деле надо возвращаться в поместье? – уточняю я, когда мы остаемся одни перед их домом.

– Вовсе нет. – Ильрит кружится в воде. – Но сейчас им не нужны посторонние. Пусть немного побудут вместе, всей семьей.

– Давно она в таком состоянии?

Герцог довольно долго не отвечает. Неужели я чем-то его расстроила? Хотя не представляю чем. Вопрос вроде бы достаточно безобидный.

– Она заболела первой и серьезнее всех, еще до того, как были установлены барьеры. Ее единственную Лусия не смогла вылечить. – Герцог скользит взглядом по окрестностям и задерживается на впадине. – Йенни заболела из-за меня.

– Ильрит…

– Это правда, – настаивает он. – Я отправил Шила глубоко во впадину с одним из новобранцев, и он принес гниль с собой. Мы проявили неосторожность, и за это поплатилась Йенни. Я слишком рано снова отправил Шила на вылазку, а Санва помогала Лусии ухаживать за воинами… Ни одного из них в самый нужный момент не оказалось дома. Поэтому никто не понял, что Йенни заболела, пока гниль не взяла над ней верх.