Книга И тут я увидела чудовище, страница 101 – Екатерина Началова

Поэтому у меня много дел. Я выбираю платья с мамой, максимально вовлечена в ремонт, эпидемией расползающийся по дому, участвую в обсуждении цвета дивана, делаю прически, помогаю Агни накрывать на стол... Даже чищу картошку, пусть это и не подходит леди. Главное — физически утомить себя настолько, чтобы вечером упасть на кровать и мгновенно заснуть. Раз надежд нет, я искренне намереваюсь излечиться. Это ведь ненормально, если не можешь думать ни о ком, кроме...

...нет, я не должна о нем думать. Зима на исходе, в воздухе уже пахнет весной, и я стараюсь верить, что она принесет обновление и для меня. Впереди целая жизнь, которую я выбрала.

Иногда я ощущаю к нему только всепоглощающую ненависть, и радуюсь ей. Ненависть гораздо лучше, чем тоска. Теперь я часто представляю, как Ингренс умирает. Даже появилась любимая фантазия: король не замечает, как вокруг собираются заговорщики, и однажды они убивают его, пронзая когтями. Их трое или четверо, они наносят удары по-очереди, а Ингренс долго и мучительно страдает. Я смотрю как он истекает кровью, слушаю как стонет, сидя перед ним почему-то на троне, и, наконец, чувствую себя свободной, отомщенной... за все. За его ум, за его жестокость, за его выбор, за свою любовь. Один раз ненависти было так много, что я пошла в лес и сломала молодое деревце, а потом сидела и рыдала над ним. Над поломанным деревцем ведь можно поплакать, имею право... К сожалению, даже такой ненависти не хватает, чтобы выпустить когти.

Не спеша возвращаюсь на другую часть дома, там меня встречает отец. Активно жестикулируя, он подробно объясняет каждую мелочь, делая вид, что мое присутствие во время перекладки крыши крайне необходимо. Я прекрасно понимаю, что папа старается не оставлять меня одну, занять работой, но изображаю, что крайне заинтересована. В свою очередь, он тщательно не замечает моего нарочитого энтузиазма. Папа бодр, полон энергии, он долго говорит о кровле, а затем советуется со мной о проекте пристройки.

— Не думаю, что нужно делать ее очень высокой, тебе же будет неудобно ходить вверх-вниз, — осторожно замечает он.

Я пожимаю плечами.

— Смысл делать невысокую? — замечаю. — В такой много не разместить, опять же тень от дома будет накрывать, ведь...

Папа смотрит так, что до меня доходит — он хочет, чтобы я поселилась в этой пристройке. После моего первого бунта, когда я выдворила его от своей двери, он предпринимает попытки вернуть прежние позиции, но я не отступаю и сейчас. Особенно сейчас. Наоборот отвоевываю больше пространства, начала приучать его и себя к мысли, что я не дома — а в гостях у родителей. Странным образом, эта мысль подействовала на нас всех объединяюще. Как семья, мы стали ближе друг к другу, больше общаемся, больше разговариваем, планируем... Изменения неуловимы, но очевидны, мой короткий брак повлиял на всю семью, как будто вдохнул в род жизнь, силы, заставив оглянуться и взмахнуть крыльями. И все равно летом, не позже осени я намереваюсь съехать. Куда? Да куда угодно... Крыльев нет, зато есть деньги. Живут же другие великородные без крыльев? Надо подсмотреть как живет род Змей, какие строят дома... Из великородных Змеи ближе всех к нам.

— Нет, папа, — терпеливо говорю, делая вид, что не замечаю его маневра. — Пристройка предназначена для хозяйственных нужд, сейчас покажу.