Книга Пшеничная вдова, страница 114 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Как это – у сердца? – Исбэль с непониманием хлопнула глазами.

– Вот тут, – указал Хардрок на грудь, на кафтане был заметен большой карман.

– Но ленту следует носить на самом видном месте, сир.

– Алая лента у сердца, но снаружи только серое, моя королева, – ответил он, – Ничего кроме серого на мне быть не должно. Это особый бой. Не стоит менять должное течение вещей.

– Но почему именно серый?

– Потому что это цвет правды.

Исбэль одернула ленту, к горлу подкатил ком.

– Тогда простите, сир Хардрок…

Тот спокойно кивнул, и маска его лица, всегда одинаково сухая и строгая, не выражала ничего. Только огонек в глазах перестал искриться, а взгляд то и дело норовил скользнуть поверх рыжих волос.

– Ваше Величество, я солдат подбодрил перед битвой, но они и без моих речей готовы, – подал голос сир Родерик, старавшейся быть немногословным.

– Ты опять сказал не больше трех слов?

– Зато обошлось без крепких.

– Сегодня они пришлись бы кстати, – рассеянно ответил Реборн, следивший за Исбэль, – Но король должен сам воодушевить их.

– Не удостоите ли вы меня такой чести, моя королева? – послышался спасительный голос Юстаса, – Я хоть и не воин, но испытываю огромное желание нести на запястье знак вашего внимания. Или на груди, как пожелаете.

Исбэль оживилась и проплыла к Юстасу. Когда она оплетала его запястье, тот широко тянул губы, не стесняясь своего хитрого взгляда и белоснежно седые волосы его трепались на ветру. Юстас отчетливо ощущал на себе прожигающий взгляд Реборна, а если поднял бы глаза и посмотрел на короля, то, наверняка, был испепелен на месте – его взгляд и так уже прожег в нем пару дыр. А Юстас все хитро улыбался и потом нежно поблагодарил Исбэль, поцеловав ее бархатную ладонь. Он продержал бы ладонь дольше, но девушка отняла ее на четвертом вздохе.

– Воины усмотрели хоть что-то веселое в этом скучном походе, – голос Юстаса стал настолько ласковым, что пощекотал кожу Исбэль и заставил ее улыбнуться, – Если солдат отправился в путь, то в конце обязательно должна быть славная битва. Вы же не хотите, чтобы жены выгнали мужей с порога, узнав, что они без цели протоптали десятки миль? Из трофеев у них только облизанные ложки в тарелках гостеприимных лордов. Пощадите их, светлейшая государыня, – хитро усмехнулся Юстас, – Вы просто не представляете, какие в Глаэкоре крепкие сковороды. Самые крепкие на континенте, а в женских руках еще и грозное оружие.

– Но если биться, можно и умереть…

Исбэль почему-то очень сильно не хотела, чтобы сегодня кто-то умер. Может быть, потому что не желала снова становиться пшеничной вдовой?

– Северяне не боятся вражеских мечей. Никто не уйдет, – голос Реборна был соткан из стали и холода. – Вам не удастся выставить нас трусами. Но если я паду, считайте, что вам улыбнулась удача.

Вдали нарастал гул. Волны били о каменную арку, подгоняя ветер. Реборн медлил. Он давно спешился с коня и сейчас гладил по голове Лютого, самовольно покинувшего повозку. Тот разлепил веки и держал нос по ветру. Впервые за весь поход пес начал меняться, туловище его преобразилось – от морды до кончика хвоста. Мышцы стали тверже, тело настороженно напряглось, клочья на его шерсти стали выглядеть воинственно. Лишняя шерсть повылетала, и он стал как будто глаже. Лютый принюхивался, чуя предстоящий бой и щурился совсем не от желания уснуть.