Онлайн книга «Пшеничная вдова»
|
«Куда ж живо?» – обескураженно подумал Беккет, которому чуть не пробили грудину. Два раза он схлопотал по голове, но враги не знали, что эта часть тела у него-таки самая прочная. Поэтому один из них лишился уха, а другому выпустило кишки. Беккет расстроился, что врагов это впечатлило не особо. От того, кто волочил кишки по полу уйти было проще, но ему все равно приходилось пятиться и смотреть под ноги. Инаркх все-таки пробрался до Громилы, рыцарь дал ему в бородатую морду, тот честно встретил его кулак лбом, а потом ударил им по его забралу. Удар оказался такой силы, что Громила отпустил рукоять меча и подался назад. Инаркх попытался взять топор, но у него не получилось – сталь тяжелого меча тянула его вниз и мешала согнуться. Тогда он еще раз дал лбом по забралу, повалил Громилу и начал бить кольчужным кулаком по металлу. Он бил в кровь, пока не стер кулаки до костей. Шлем Громилы смялся, проломив ему череп. Инаркх поплелся за кишками одного из соратников, но был не так быстр – все же длинный торчал из него меч. Удар, еще удар. Дверь поддалась только на третью попытку, когда Беккет врезался в дерево со всей дури – он ввалился внутрь, гремя латами и своими костями. Реборн бросился за ним, потому как чувствовал, что Острый Клинок рядом – он уловил его тень у себя за спиной. – Они не зайдут в жертвенник, – бросил Реборн Беккету, – Вставай, – он подал здоровую руку своему рыцарю и пошатнулся, когда тот дернул за нее, чтобы встать, – Жди здесь. Беккет остался на пороге жертвенника, не решаясь пересечь границы врат – за ними стояли, словно вкопанные, два инаркха, а за их спинами – юркая, почти незаметная тень Острого Клинка. Внутрь они не вошли, и не смели сделать даже шага в священное место. Беккет принялся ждать, пока кишки окончательно вывалятся из того, кто повыше и обратный путь станет полегче. Реборн обернул свое лицо вглубь храма. Только сейчас стал заметен острый запах опиума, перебивавший даже запах сырости. По центру располагался мраморный колодец, подпитываемый водами купола – капля за каплей, умелые резные ниши сгоняли в него дождевую воду прямо из пасти сатира. По краям колодца, словно куколки шелкопряда, почивали в коконах из шелковых тряпок одиннадцать Опиумных Жрецов по числу богов. Безумный так и не признал Отверженного, и у себя в храме принимал только одиннадцать Жрецов – днем и ночью, зимой ли, летом ли, они должны были приносить жертву опиумного забвения вокруг колодца зеркал. Около каждого кокона стояла прозрачная колба, наполненная густым дымом, поверх каждой покоилось плоское блюдце цветного стекла с раскаленным углем. По темным углам попрятались голые служки, прикрыв ладонями мужские признаки, выкрашенные в красный. В алтаре горели факелы, отбрасывая тусклые отблески на белые тоги и серый мрамор колонн. На стене за колодцем была выбита улыбчивая морда сатира с обломанным позолоченным рогом и выпученными изумрудными глазами, а прямо под ним распростерлось гигантское ложе для ритуальных сношений с Алчущими. Алчущее ложе было обито зеленым веретеном. Реборн проткнул каждого Жреца под мычание немых служек. И хорошо, подумал Реборн, лишние вопли ему были не к чему – он ненавидел крики и визг. Никто не помешал ему, алые пятна крови выступили на тогах, Жрецы лишь дернулись в опиумном забытье и тут же затихли. Плечо ныло. Реборн оглянулся – по темным углам попрятались служки, но он не стал их искать. Слишком много времени уйдет на бесполезных служителей безумия – красные члены никогда не становились Жрецами. У них нет языка, они способны только взбираться на алчущее ложе да таскать опиум. |