Книга Пшеничная вдова, страница 162 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Ответа Реборна Исбэль не дождалась, потому как он ее не слушал, впрочем, как и не смотрел в глаза.

– Я буду носить на запястье эту печаль… Может, это неправильно, но как же он прекрасен, – улыбаясь, сказала Исбэль, а потом прошла мимо Реборна, неосмотрительно отбросив мокрые пряди на спину. Вонзив взгляд ей вслед, Реборн, словно привязанный, последовал за ней, – Моя невежливость была очень некрасива. На этот раз я буду очень благодарна.

Девушка нахмурились, проследив за его взглядом, вернула мокрые пряди на грудь и стала расчёсывать их расчёской из слоновьей кости с мелкими острыми зазубринами. Исбэль намеревалась сдобрить еще волосы лавандовым маслом, как только справится со спутавшимися кудрями. Она чувствовала себя ужасно неловко.

«Очень надеюсь на вашу благодарность», – так Реборн подумал, но вслух сказал:

– Мне довольно той благодарности, что у вас на лице сейчас, – Юстас выручал его не единожды, выручил и еще раз.

– Но моем на лице нет ничего, кроме улыбки и веснушек, – вдруг звонко рассмеялась Исбэль, совершив еще одну ошибку.

Что ж, довольно с Юстаса, довольно и с него. Он мог еще долго укрывать ее по ночам и дарить ей бриллианты, но не сделал бы и шага вперед. Реборн подошел вплотную и навис сверху. Он хотел наконец-то попробовать женщину.

– Нет. Мне недостаточно улыбок, – голос его охрип, – Я вас обманул.

Может быть, она ошиблась? Исбэль заметила, что взгляд его вспыхивал и гас, непонятно, что творилось там, в покрытой зимней коркой льда душе северянина. Но летом Теллостос был слишком жарок, лед не дождался бы зимы, чтобы упрочниться…

Дыхание Реборна стало шумным и глубоким. Когда Исбэль перевела взгляд, упорно цеплявшийся за открытую баночку с лавандовым маслом на Реборна, он уже держал в своих руках ошейник. Шипастый, черный, ровно такой, что она смыкала на его шее там, в звездочётной. Лавандовое дыхание замерло, на мгновение Исбэль перестала дышать… Реборн каменной глыбой возвышался над ней и даже не думал двинуться с места.

Если он оживет, не получив то, что хочет, я могу узнать, насколько в его словах мало правды, догадалась Исбэль. А к правде она сейчас была совсем не готова… Ей нравились ласковые слова, бриллиант на запястье, что сверкал ярче тысячи солнц, спокойное утро и ожидание дынного пирога, а печаль должна оставаться только в слезе дракона, другой печали ей совсем не хотелось. Пальчики потянулись к кожаному ошейнику, Реборн опустился вниз, и она сомкнула на его шее застежку, а потом крепко зажмурилась. Одумавшись, она тут же разомкнула веки, всего лишь моргнула, а король уже оказался наг. Как же так? Разве люди умеют так быстро раздеваться? Времени на нахождение ответа у нее не нашлось, Реборн развел полы ее сорочки и коснулся горячим дыханием того, к чему и сама Исбэль касаться стыдилась.

Мокрая ткань издала шершавый звук, будто мягкое тесто пирожного отрывали от жирного, сливочного крема и бедра Исбэль окончательно обнажились. Она сделала шаг назад, но тут же предательски уперлась о край стола. Она помнила только, как он встал, обвил рукой ее талию и уложил прямо на стол. Ещё мгновение – и она уже созерцает потолок, раскинув в стороны ноги, а Реборн впивается в ее плоть губами. Исбэль зажмурилась, будто ничего этого не происходит, но тут же поняла, насколько это глупо. Что толку в жмурках? Они не прервут постыдный поцелуй.