Книга Пшеничная вдова, страница 159 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Боги, Пентри, у меня нет ничего с собой, чтобы отблагодарить тебя, – радостно верещала Исбэль, – Но вот, посмотри. У меня есть браслет, – девушка отцепила золотую цепочку, усыпанную мелкими рубинами, – Возьми ее. Делай с ней что хочешь, можешь даже продать. Как же я рада тебя видеть!

– Ваше Величество, зачем… Да я и сбыть не знаю, как ее… – говорил Пентри, а руки его сами тянулись к браслету и хватались за него, всеми шестью пальцами. Как сбыть ее Пентри, конечно же, знал, но не хотел раскрывать себя с неприглядной стороны перед королевой, – Но, если вашей светлости угодно… Только ради вас. Какие чистые рубины… Золота с них выйдет немало.

Исбэль наблюдала, как пристально Пентри разглядывает рубины и душа ее пела. В ее груди сейчас порхало столько мотыльков, что они могли унести ее далеко-далеко, к самому солнцу.

Раздался громкий всплеск – Исбэль опять сползла в воду, та наполнила ноздри, заставив ее фыркнуть, словно лошадь. Утром она опять наелась пирожных и сон застал ее аккурат во время омовения. Солнце окончательно утвердилось на небе, прежде чем Исбэль вдоволь наспалась – запах благовоний всегда не в меру расслаблял ее. Впрочем, плавать могла она и до вечера, и даже сморщенные подушечки пальцев ее не останавливали. Сделав большой вдох, Исбэль нырнула золотой рыбкой в пахучий отвар из лаванды, цитрона и розмарина и вернулась на поверхность уже с улыбкой на лице. Вода каплями плескалась на деревянный пол, тут же впитываясь в рыхлую древесину. Свет широких окон, выходящих на сбитые от латных сабатонов лестницы, винтом извивавшихся к морю, играл с прядями рыжих локонов. Наверняка, они бы полыхали, как и всегда, если бы не были такими мокрыми. Отвары сделали волосы блестящими, словно начищенное медное блюдо. В бадью к тому же добавили добрую пинту отвара полыни – у Пентри обнаружились вши.

Громко хлопнув тяжёлой дубовой дверью, вошли две служанки – Марта и Бертранс. Они занесли ведра теплой воды, заполнив до краев бадью из крепкой осины. По поверхности воды прошла рябь – Исбэль не любила, когда дверь так сильно хлопает.

– Это все, – кивнула Исбэль, окончательно отпуская служанок, – Марта, дай знать, когда Ромул вынет дынный пирог из печи. Если я не успею ко времени, приди и вразуми меня.

Раньше это делал Вернон, доходчиво разъясняя, почему не следует проводить столько времени в воде и как опасно засыпать в такой большой бадье без присмотра. Исбэль ему верила – ее несложно было напугать. Только она не знала, удастся ли это Марте, она выгоняла ее из помывочной только раз. Марта кивнула рябым лицом и улыбнулась, раздвинув ртом пухлые щеки, затем поставила ведро рядом с увешанным пучками трав камином и неспешно удалилась. Когда настанет вечер, камин зажжется. Это время суток было самым любимым у Исбэль, она обожала смотреть на трескучее пламя и вдыхать терпкий запах гари – впрочем, сквозь аромат благовоний и сейчас различался терпкий запах блестящих черных головешек. Уходя, Бертранс подхватила подмышку старое платье, лежавшее на массивном столе с ножками, больше смахивающими на плохо рубленые поленья. Новое лежало там же, рядом с кружевной бордовой сорочкой, которую Исбэль всегда одевала после ванн.

Исбэль глубоко вдохнула, надув щеки, и решительно ушла под воду с головой. Голые пятки засверкали над водой, когда она, словно придворный акробат, сделала в воде умелый поворот и коснулась ладонью дна. Задерживать дыхание девушка училась ещё с детства – это была забава, заставлявшая изрядно нервничать ее отца. Служанки всегда были слишком болтливы, чтобы он не узнал об этом сразу же, как только она сделала это в первый раз. Иной раз они держали ее за ноги прямо в воде, как шкодливое дитя, чтобы она перестала переворачиваться. Это продолжалось вплоть до шестнадцати весен, пока отец окончательно не махнул на нее рукой.