Книга Пшеничная вдова, страница 71 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Эй, Уилл, Кираса не видел? – крикнул слегка полноватому рыцарю в посеребрённой стали Беккет.

– Видал. Вчера вечерком. Он надрался как свинья. Парень пытался взобраться по лестнице в порт и дополз только до четвертой ступени.

– Это я знаю. Я лежал чуть выше. А потом не видывал?

– С чего бы? Такая темень была, хоть глаз выколи, – ответил Уилл, умолчав, что и сам был не совсем трезв.

В последние дни собирались тучи и все ждали обильных весенних дождей. Народ болтал о своем, порождая звуки города. День походил на базарный. Зима таяла, весенняя капель уже практически уступила место лету.

Из-под телеги, почесывая пузо задними лапами, вылезли две глаэкорских собаки. С шипастыми ошейниками, гравированными золотистыми буквами на черной дубленой коже. «Герда. Собственность короны», – гласила надпись на первом ошейнике, поджарая тонконогая сука держала ухо востро и нервно реагировала на окружающие звуки. «Лютый. Мир вашему праху», – неизвестно, кому была адресована другая надпись, на втором ошейнике: с такими заявлениями чтецов найдется не много. Заспанный пес – хозяин ошейника – последовал за Гердой. Он смахивал на огромного неопрятного волка, которого тщетно пытались вычесать от колтунов и торчащей клочками шерсти. Он лег у хвоста суки и прикрыл глаза. Давший деру пацаненок слишком усердно оборачивался назад, на стражу, не заметил Лютого, запнулся о пса и полетел вниз. Лютый лениво приоткрыл глаза, раздумывая, стоит ли ему нарушать привычное течение вещей. Герда неистово залаяла, на нее тут же прикрикнул псарь. Пес закрыл глаза, решив, что этого достаточно.

– Если так дело пойдет, ночами придется по округе озираться, – посетовал Беккет, взглянув в небо, – В Глаэкоре кругом снега, там и ночью хорошо видать. Кто знает, что ждет нас на дороге? Этот край не внушает мне доверия. Хотя ночью бывает хорошо, но днем все равно жарко. И так и эдак – все никак. Нет здесь золотой середины. Нет.

– Уж лучше бы так, а не эдак. Что-то мне подсказывает, что всё-таки эдак… – бывалым тоном ответил Юстас, поправив светло-оранжевый берет с огромным пером, – Хорошо если ты прав, Беккет, и на нашем пути будут пролегать только города. Уж больно королева у нас… своенравна… не даром… – тут Юстас осекся, предположив, что рассказы о порке рыженьких королем смахивает на государственную измену.

– А не проверить ли тебе карету, Юстас? – послышался грозный голос Реборна, аккурат над дрогнувшим пером оранжевой шапки.

– Дык все уже по второму разу проверено, Ваше Величество, – сощурил правый глаз Юстас – тот, что был самым хитрым, гадая, слышал ли хозяин больше положенного.

Реборн ничего не ответил, только стальные подковы черного, как смоль, коня зацокали дальше по мостовой.

– Жива… жива! – стремительной волной хлестнуло по головам. Заплясали в воздухе руки. Полетели монеты. Под приветственные крики и радостную жадность прибыла королева.

– А я говорил тебе, балда! – выкрикнул кто-то очень громко, а потом послышался смачный шлепок. Наверняка, пострадала чья-то лысина.

– Нельзя вам столько спать, – сказал Реборн, встретившись с королевой. Он спешился, – Только вас разве добудишься? Утром вы похожи на умотанного после охоты хорька. Походная одежда? Платье попышнее было бы более уместным.

Исбэль облачилась в темно-зеленые штаны, такого же цвета жилет и высокие, хорошо зашнурованные ботинки темно-коричневого цвета. Светлая рубашка под жилетом оканчивалась широкими рукавами-воланами. Пышная юбка пышно торчала сзади, не прикрывая спереди ног и служила исключительно для соблюдения приличий, со спины струился рубиновый плащ. Волосы Исбэль были заплетены в длинную косу и сброшены на плечо.