Книга Плетущая, страница 137 – Лия Арден

– Ена… – Рокель повернул голову и взглянул на девушку осознанным взглядом, та улыбнулась ему, невольно разразившись новыми слезами. Она сжала его руку, доказывая, что рядом. Его кровотечение остановилось, но рана по-прежнему выглядела жутко, а сама кожа Рокеля едва ли имела больше цвета, чем снег. Он перестал дрожать, нить целиком встала на место, а оставленная ею обожжённая рана затянулась. Морана глядела на всё происходящее со смесью страха и сомнения, но потянулась за следующей нитью, когда Алай кивком подал знак продолжать.

– Осталось две, – чуть мягче предупредил Алай и взял следующий лист металла.

– Что ты с ним делаешь? – едва слышно спросила Морана у Алая, она почти шептала, но Ена была совсем рядом к богине и слышала.

– Укрепляю его жизнь. Новых нитей нет, ты все истратила, – Алай кивнул на возрождённых девушек. – Но я могу усилить то, что у него есть, чтобы его тело само справилось. Чтобы жизненных сил у него было в два раза больше, чем у любого смертного.

Все действия он повторил в уже знакомом порядке. Вторая нить наполнилась белым свечением, соединившись с окутавшим её металлом. Нить снова вырвалась из руки Мораны и начала прожигать кожу, вставая на своё место. Рокель сперва стиснул зубы, потом изогнулся, последующий крик перешёл в гневное рычание, он цеплялся руками за мёрзлую землю и скрёб её ногтями, будто это могло помочь ему избежать боли. Спина Рокеля покрылась потом и мурашками от холодного воздуха. Он обмяк, только когда образовавшаяся рана затянулась. Одновременно с ней исчезли и все его остальные порезы. Ена задержала дыхание, боясь надеяться, что им удалось его спасти, её настораживало выражение лица Мораны, которая не торопилась вытягивать третью нить.

– Она тонкая. Истончилась из-за потери крови, – хмуро призналась Морана под напряжённым вниманием. – Эта нить может порваться, если её достать.

– Он точно умрёт, если мы не восстановим все три нити. Доставай!

Ена уловила сомневающийся взгляд богини, брошенный в её сторону. Один протяжный вдох, и Морана поддела последнюю нить. Та действительно была бледной, едва ли не полупрозрачной. Богиня вытащила её лишь немного, достаточно, чтобы обхватить в кулаке, но недостаточно, чтобы Алай мог её обмотать.

– Тихо, – приказала Морана, прикрыв глаза, и ветер затих, взволнованные выдохи застряли в лёгких, весь мир, казалось, лишился звуков.

В этой неестественной тишине Морана запела на неясном языке, мотив напоминал молитвы к богине смерти, но как бы Ена ни вслушивалась, не могла узнать ни единого слова: смысл оставался неясен. У Мораны был красивый, чарующий голос, напев лишал надежды, а вместе с этим и тревог. Смирение первые мгновения ощущалось чем-то неправильным, но его волной смыла безмятежность. Ена отбивалась, надеясь вырваться из окутывающей её сонливости, но битва напоминала сражение с пуховым одеялом на мягкой кровати, пока мир вокруг холоден и неприветлив. Воля к борьбе была сломлена непониманием смысла этой битвы, ведь проще было остаться в тепле и смирении. Проигрыш выглядел не так уж и плохо. Алай встряхнул Рокеля, который сонно прикрыл глаза.

– Не слушай песню! Прислушивайся к чувствам! – сурово прикрикнул Алай.

Рокель с явным недовольством, но послушно открыл глаза, а Ена напряглась всем телом, прислушиваясь к морозу и к боли. Цеплялась за неприятные ощущения, со всей ясностью осознав, что песня Мораны – это песня самой смерти. Однако нить в руках богини засияла чуть ярче, и богиня оборвала напев.