Онлайн книга «Неладная сила»
|
Но зачем вызнавать – дева в домовине сама назвала свое имя: Евталия. И спрашивать не пришлось. Видно, сон тот был пустым, и незачем о нем думать. Никуда не спеша, в полдень они остановились и сварили себе кашу на костерке. – Что же – не понравилось тебе среди наших старух? – добродушно спросил Миколка, когда они сидели на бревне, поставив наземь котелок и ожидая, пока каша остынет. – И то верно: молода ты еще от белого света запираться. Старухи ревновать тебя будут, клевать что ни день. У дядьки-то тебе лучше. – Я с пятнадцати лет думала: буду Богу служить, дядькину душу спасать, – вздохнула Устинья. – Он от волхования было отстал, да теперь опять принялся – и это из-за меня! Меня он хотел разбудить, чтобы я сто лет не проспала. Кому же и отмаливать его, как не мне! – Отмаливать кого и в миру можно. Не только же иноческие молитвы Господь слышит. – В миру… Боязно мне. Раз вот напал на меня непросып – мало ли, что потом будет? Уж в монастыре не достал бы меня никакой урок и прикос, ни с воды, ни с ветра, ни от злого глаза. А вон как вышло – мать Агния позволила мне вернуться, как овдовею, а я и не замужем! Это сколько же ждать! – Чего же ждать? Быстрее замуж выйдешь, быстрее овдовеешь! – хмыкнул Миколка, и Устинья тоже засмеялась этому неожиданно простому решению ее затруднения. – Вернешься домой – и принимайся за дело. – Легко тебе говорить! За худого замуж не хочется, а доброго где взять? Да так вот, разом? – А игрища на что, по-твоему? Самое время им идет. В былые времена в Ярилины ночи сходились парни с девками у реки: кто с одной стороны, кто с другой. Девки на своем берегу оставались, парни на другой перебирались, чтобы, значит, с чужими гулять. Песни играли, круги водили. Кто за ночь кому приглянется – ту и уводили к себе. Один раз посмотришь, бывало, на девку, и уже знаешь: твоя или не твоя. И девки так же. Один раз в год такие игрища, одна ночь на все. Так и женились. А ты-то девка видная, состоятельная. – Миколка с одобрением осмотрел Устинью. – Зрелая, будто ягода в бору. Тебя взять всякий будет рад… – Да я буду не всякому рада, – вздохнула Устинья. – Попадется… бесомыга какой-нибудь, наплачешься с ним. – Так ни к кому сердце и не лежит? Устинья покачала головой: – Хорошие парни есть и у нас, и в других деревнях. Но как его угадать – своего? Воята Новгородец был хороший парень, да ему другая суждена. Он ради нее ни волколака, ни лешего, ни змея озерного не побоялся, она его ждет. Где же мне другого такого взять удальца? Да и змей, слава богу, улетел от нас невесть куда, не воротится. Она хорошо помнила Вояту: его открытое приятное лицо, честные глаза. Вот кто всем хорош: и удал, и вежлив, и грамоте учен. Рода хорошего, уважаемого, всю Псалтирь с детства на память знает. Прошлым летом Воята не раз приходил к ним в Барсуки за советом; соседки еще тогда думали, что он положил глаз на Устинью, но она знала: он ведет свои опасные розыски ради другой девушки, той, которая нуждается в помощи и надежной опоре. Ее-то, Устинью, леший не уводил, родной отец не проклинал и на дно озерное, во власть беса в облике змея, не отсылал – не требуется ей отважный витязь. Слава богу, грех жаловаться. Не пострадав, такого сокровища не получишь, это справедливо. Воята Новгородец был храбр той самой храбростью веры, что родится из совершенной любви. «Уповай на Господа и делай добро», – сказал царь Давид[18]; Воята жил по этому простому завету, и не было страха, способного его устрашить. По прошествии времени поповский сын из Новгорода уже казался каким-то витязем вроде святого Егория, и не верилось, что когда-то он был среди них. Да и ушел он не в райские обители: живет себе в Новгороде, дай бог ему здоровья. Может, когда-нибудь еще и воротится… |