Книга Неладная сила, страница 103 – Елизавета Дворецкая

И даже то, что ей являлась бесовка – губительница детей, как-то перекликалось с необходимостью обзавестись семьей. Не будь ей это суждено, чем бы ей та бесовка была страшна?

– Так что и рада бы я была тебя оставить, да не могу, – закончила мать Агния. – Ступай с Богом к дядьке твоему, заботься о нем, коли так тебе велено. О видении том никому не рассказывай, но не бойся: Господь тебя не оставит. Скажи матери Илиодоре, голубка Виринеюшка, – обратилась она к келейнице, – чтобы сговорилась с Миколкой: пусть долбушку возьмет да Устиньюшку в Барсуки отвезет. Как раз, я знаю, самые игрища начинаются, – мать Агния улыбнулась не без лукавства, – ты себя сохранишь, да жениха присмотришь.

– Благослови, матушка, в дорогу, – безнадежным голосом ответила Устинья.

Мысленно она видела перед собой дорогу не по реке до Барсуков, а куда более длинную – длиной в жизнь, с дальним концом в густом тумане.

– Бог тебя благословит! – торжественно ответила мать Агния, и ясно было, что она тоже говорит о той, дальней дороге. – И помни: совершенная любовь изгоняет страх!

* * *

Утром на самой заре Устинья вышла к большому деревянному кресту, что стоял на реке, отмечая начало тропки в обитель. Подрясник, который носила в монастыре, она вернула матери Илиодоре и надела свою поневу и шерстяную свитку – утром было еще прохладно. Мать Агния велела выдать ей кое-каких съестных припасов – дороги предстояло дня на два, – и Устинья несла их в берестяном коробе за спиной.

У креста ее уже ждал долбленый челн, а в нем сидел мужичок с обширной загорелой лысиной, окруженной венчиком седых волос, с длинной седой бородой. Миколка жил в паре верст от монастыря, в лесу; летом бортничал и пас монастырское стадо, зимой снабжал обитель дровами и ездил за сеном. Семьи у него не было, кажется, никогда, но в каждой деревне и в каждом погосте водилась та или иная родня. Худощавый, подвижный, он ни в какой работе не знал устали, словно был вырезан из хорошо высушенного дерева. Живя один в лесу, Миколка тем не менее любил общество, был всегда весел и дружелюбен, всякому охотно брался помочь и делом, и советом. Как все такие люди, считался человеком «знающим», но Христовой веры не чурался и всякий день приходил в обитель на пение. Там-то Илиодора, мать-келарница, и поймала его, чтобы передать повеление игуменьи отвезти Устинью в Барсуки.

До Барсуков предстояло плыть против течения, и Устинья с Миколкой вдвоем взялись за весла. Миколка всегда был не прочь поболтать, но Устинья отвечала ему вяло. Со вчерашнего дня она старалась подавить тревогу и даже обиду. Мать Агния выслала ее из монастыря, хотя знает, что нечистая сила тянет к ней когти. Но вспоминалось застывшее лицо игуменьи, ее взгляд куда-то в пустоту, где она видела незримого для других ангела, и Устинья понимала: возможно, мать Агния повинуется переданной ей иной воле. А в ту волю не стоит пытаться проникнуть и тем более ее осуждать. Стоит помнить: совершенная любовь изгоняет страх…

Да и чего она боится? Воспоминания о чудных видениях были как вспышка – мигнули и пропали. Царь на троне зеленого камня, перед ним что-то темное, косматое, и сквозь космы на лице горят глаза. Царь спрашивал: «Кто ты? Какое дело делаешь? Какому ангелу покоряешься?» Ответов беса Устинья не запомнила. Но запомнила вопросы. Может быть, это и есть самое важное? Ведь мать Агния сказала: если вызнать имя беса, он станет безвредным.