Онлайн книга «Неладная сила»
|
– Ты сделай, как в сказке сказывается, – подсказал Миколка, – задай женихам задачу. Пусть парень покажет храбрость свою, да и есть ли ему счастье-доля. – Как же? – Вот хотя бы… – Миколка кивнул на зеленые хвосты папоротника, окружавшие поляну; совсем недавно они пышно поднялись, среди них виднелись скрюченные ростки, напоминавшие Устинье только что вылупившихся, еще мокрых цыплят. – Знаешь, что ранние люди про папороть-траву говорили? – Да уж кто не знает! Что в Купальскую ночь зацветает папороть-трава, горит ее цветок синим пламенем. Искать его нужно в лесу глухом, где крик петуха не слышен. – Устинья мельком вспомнила Вояту, как они с дядькой принесли ему в Лихой лог петуха, вспомнила его изумленное лицо, и невольно улыбнулась. – Кто цветок тот добудет, великую силу обретет: станет понимать, чего птицы щебечут, о чем коровы мычат, и зелия разные сами станут ему рассказывать, от чего лечат, для чего пригодны… – Не один цветок, еще и корень волшебную силу имеет! – подхватил Миколка. – Его еще купальским корнем зовут, либо Ивановым, от сглаза его хорошо носить. А еще есть у него такое чудо. Как выпадет рябинная ночь[19], то если кто зайдет в самую чащу и папоротника куст одним махом с корнем вырвет, то на самом конце корня найдет перстень золотой. С тем перстнем многие дела можно делать. Под землей видеть – где какие клады лежат, где водяная жила есть. Невидимым стать. Ведьм и прочую пакость отогнать, а где навредили они – исправить. – Нам бы такой перстень, пока я в непросыпе лежала! – вырвалось у Устиньи. – Да ведь его не сыскать, если бесы не помогут, а когда дядька шишиг своих вернул, ему уж и перстень не понадобился. – Никогда никакая болезнь или нечисть не привяжется к тому, кто такой перстень носит. Скажи, что выйдешь за того, кто тебе такой принесет. Кто справится – тот и будет самый храбрый да удачливый. Да и тебя заодно обережет, чтобы больше не достала злая сила. Устинья засмеялась, потом вздохнула, махнула рукой… Был бы здесь Воята Новгородец – он и такое бы сумел. А без него кому же? Весь день они гребли, а на ночь попросились в Дедогощ, пребрежный погост. И Миколку, и Устинью везде знали и охотно пустили ночевать, покормили ужином и стали расспрашивать. Многие из здешних побывали на Игоревом озере, на Гробовище, и хотели знать, что о явлении девы думает мать Агния. За кого же следует признавать Евталию – за неведомую святую, прославленную нетлением, или за бесовку, которую земля не принимает? С самого появления красавицы в домовине об этом шли споры: одни говорили, что надо ей угождать и молиться, а другие – что от нее-то все беды и идут. Здесь, в Дедогоще, две бабы даже подрались за это. – Приезжал из Сумежья Трофим-тиун, тоже расспрашивал, – рассказывал людям Миколка. – Мать-игуменья поведала, как архиепископ в Новгороде такие дела разбирает. Если откроется где новый чудотворец, то архиепископ посылает из Новгород попов толковых розыск чинить. Первое, надобно им выяснить, есть ли от тех мощей исцеления. Коли есть исцеления – стало быть, праведник, а нету – грешник. Если те попы найдут, что истинные исцеления есть, тогда архиепископ нашу деву за святую признает и церковь построить разрешит. А пока оно дело темное… В Дедогоще говорили, что и у них многим помогал песок с Гробовища. Устинья помалкивала, не рассказывала о болезни Демки и своем наведенном сне. Только назавтра, когда они с Миколкой снова пустились в путь, заметила: |