Книга Неладная сила, страница 151 – Елизавета Дворецкая

– Вот он – папоротников цвет, а вон в нем и перстень золотой! – раздался голос, но за сиянием цветка говорящего было не разглядеть. – Есть кто смелый – подойти и взять?

– Я! – с дрожью, но решительно ответил женский голос, и в сияние цветка вышла Настасея. – Я пойду!

Девушки ахнули, Устинья прижала пальцы к губам. Настасея, как видно, поверила, что и для нее пришел счастливый час, когда можно долю ухватить за крыло. Богатое угощение, пиво и мед, на который барсуковские по неопытности налегали вперемешку, пляски и красивые лица братьев Нежатичей, их дразнящие улыбки наполнили ее шальной смелостью. Чего было терять – бедняцкую жизнь, уходящую молодость? А приобрести можно все: счастье, богатство, жениха, будто из сказки вышедшего…

Настасея сделала несколько решительных шагов к пламенеющему цветку, потянулась…

Высокий гибкий стебель вдруг обернулся змеей в тускло мерцающей темной чешуе, расправленные лепестки – разинутой пастью, и уже не огненные тычинки, а длинные, загнутые назад зубы горели в этой пасти. Змея нависла сверху над Настасеей, заметно превосходя ее ростом; пасть гада распахнулась, будто ворота в Навь. По поляне разнеслось шипение – громкое, пронзительное, царапающее слух.

Вся ватага с визгом кинулась прочь. В ужасе парни и девки налетали друг друга, на стволы и кусты. Настасея отшатнулась, поскользнулась, зацепилась за что-то на земле и рухнула. Устинья хотела кинуться к ней и вырвать из-под нависшего гада, но зацепилась подолом за крепкий еловый сук и тоже упала, успела только закрыть лицо руками, чтобы не повредить глаза.

Тут же она отняла руки и вновь взглянула. Над Настасеей стояли оба Нежатича, закрывая от гада; в руке у одного оказалась сабля – откуда только взял? Когда пировали и потом уходили с луга, никаких сабель при них не было. Быстрым взмахом Нежатич срубил гадине голову, и та отлетела на несколько шагов. Толстое тело грянуло наземь, поляна содрогнулась, будто упало бревно, и Устинья снова зажмурилась.

Грозный шип смолк. Устинья открыла глаза. Сияние цветка исчезло, но заросли еще мерцали, и при их свете она увидела, как Нежатичи подходят к ней. Мимо лежащей Настасеи они прошли, будто это была не девушка, а сухая ветка.

– Устиньюшка, цела ли ты? – Один из братьев взял Устинью за руки и помог утвердиться на ногах. – Не ушиблась?

– Н-нет… – Едва глянув на него, Устинья снова нашла глазами голову змеищи. – Ч-что это?

– Папоротников-цвет не всякому дается, а только тому, кто страха не ведает! – гордо ответил Нежатич. Устинья видела, что на нем зеленый кафтан, но не могла вспомнить, был такой на старшем или младшем. – Пойдем посмотрим, чем нас темный свет наградил.

Голова змеищи лежала на земле, ее глаза погасли, но в пасти еще тлело пламя. Устинья упиралась, но Нежатич подвел ее к голове, наклонился. Бесстрашно протянув руку к полуоткрытой пасти, он вынул оттуда что-то похожее на пылающий уголек.

– Смотри! Видала ли где такое?

На его ладони сверкал золотой перстень с крупным красным камнем – выпуклым, гладким, будто ягода налитая. При собственном свете камня Устинья ясно видела каждую мелочь: узор в виде тонкой косички, оправу в виде лепестков, так что камень сидел в них, как земляничка в своей чашечке. Внутри камня дышало пламя, и казалось, только тронь его – обожжешься.