Книга Неладная сила, страница 162 – Елизавета Дворецкая

Демка! Не раз с той ночи Устинья думала не без чувства обиды: мог бы он прийти ее проведать, наверняка ведь в Сумежье уже все знают! Мог бы обеспокоиться, не захворала ли невеста? Или ему и дела нет, жива ли она тут? Жених, называется! Никакой помощи Устинья от него не ждала, но должен же он о ней тревожиться? Или она много хочет от Демки Бесомыги, а он на самом деле пустой человечишка, и все ее мечты о жизни с ним – пустые?

– Взыщи, Господи, душу девы Евталии, коли возможно, помилуй, да не поставь мне во грех молитвы сей, и да будет твоя святая воля…

Помня недавние дива, Устинья с особым чувство повторяла свои обычные утренние молитвы.

В душе только окрепло убеждение: кто бы ни была эта дева в домовине – пусть уходит! Если она крещеная душа, не принятая землей, – для нее же будет лучше пойти на Божий суд и обрести свое место. Если же она – навка, то и подавно ей место на Темном Свете, а не на берегах Игорева озера.

Молитва была ее оружием, и она вкладывала в нее все силы души, чувствуя, что сражается не только за себя и Демку, но за всю волость, которой нечего ждать добра с этакой «покровительницей».

Не раз она думала и спрашивала Куприяна: не попытаться ли открыть людям глаза на их «новоявленную святую»? Но Куприян отсоветывал: люди им не поверят. Вздумай Евталия прямо указать на Устинью как на источник зла, и беда может нагрянуть непоправимая. В деревне на нее уже поглядывали косо: не сидит ли в ней, самой красивой невесте деревни, черное ведьмино нутро? Ведь и братья-упыри за нею приходили, а Настасея, выходит, пострадала из-за нее. Барсуковские парни и сами теперь дивились, как поддались на обман. Ладно, два калеки-упыря прикинулись красивыми боярскими сыновьями, на то он и темный свет. Но как им в головы засунули воспоминания, будто они уже видели этих двух красавцев в Сумежье, будто знали их раньше как сыновей боярина Нежаты? Вот это было самым непонятным.

Помолившись, Устинья повела корову к околице, где Лучец собирал барсуковское стадо – уже доносилось знакомое пение его рожка. Еще издали Устинья увидела на краю луга стайку баб, оживленно что-то обсуждавших. В середине толпы обнаружилась Перенежка, и Устинья, ее завидя, невольно тронула лесное кольцо на ремешке под сорочкой. Ощутила решимость: даже и проведай кто-нибудь про него, она его не отдаст! Кольцо, связавшее ее с Демкой, стало дорого ей этой связью не меньше, чем его чудесными свойствами.

Но оказалось, что речь идет совсем о другом кольце – о каком не слышал ранее в Великославльской волости никто и никогда.

– И говорила ей прекрасная дева Евталия таковы слова, – нараспев повествовала Перенежка. – Ступай, говорила, Настасеюшка, ко всем добрым людям, передай им мой наказ. Стоит в лесу дремучем, в болоте глухом, где солнце не светит, кольцо каменное, а в том кольце – ворота широкие на Темный Свет. Из тех ворот идут упыри и упырицы, волхвы и волхвуньи, мрецы да навцы. Размечите кольцо каменное, утопите камни в болоте глухом – затворятся ворота, не будут упыри да упырицы ходить в белый свет, губить добрых людей…

Подходили новые слушатели, Перенежка принималась заново рассказывать, как ей явилась во сне покойная внучка и передала вести от девы Евталии. Проснулись мужчины и тоже столпились вокруг старухи.