Книга Неладная сила, страница 259 – Елизавета Дворецкая

От Сумежья до Дивного озера было пять верст, по большей части лесом. Проехали только одну деревню – Видомицы, миновали несколько больших полян, где еще виднелись старые-престарые, раскидистые, одичавшие яблони с покрытыми мхом кривыми стволами – остатки садов от сгинувших деревень. На ветках светились зеленые яблочки – «с цыплячий кулачок», как сказал Сбыня, насмешив Устинью.

На озере, самом большом и славном в здешних краях, никто не жил, но в прежние годы здесь собирались самые большие купальские гуляния. Все уже бывали здесь, и все же, когда открылся вид на круглую чашу озера среди зеленых холмов, глубоко вздохнули, заново пораженные красотой этого места. Ветер играл березовыми косами, волновал поверхность воды, где отражались другие березы, другое небо и другие облака – всем вспомнилось предание о городе Великославле, что двести лет крылся под этим озером и год назад, ненадолго показавшись людям, вознесся на небеса… По воде ходила пара лебедей с выводком серых детенышей, и невольно думалось: это души его жителей сказываются, навещают прежнее место.

От первых Воятиных изысканий остался длинный шалаш, где могли улечься человек десять – в нем пережидали полуденный зной. Шалаш был поставлен прямо под старой березой у Теплых ключей, и теперь приехали на то же место. Теплые ключи били со дна озера, благодаря чему здесь и в морозы оставалась исходящая паром полынья. А в те далекие времена, до крещения Руси, когда здесь было не озеро, а холм высокий, и стоял на нем город Великославль, на это место приходились Хорсовы врата – напротив святилища солнечного бога Хорса на вершине. В такое место упырям затруднительно будет сунуться, и решили именно здесь устроиться снова.

Самые долгие дни уже миновали, ночи снова стали темными, но зато шла самая жаркая пора лета. Чистый песчаный берег здесь давал удобный выход к воде, и парни, утомленные дорогой, сразу полезли купаться.

– Что пялишься, как на девку? – Раздевшись у большого камня, Демка перехватил устремленный на него внимательный, даже озадаченный взгляд Сбыни.

Родившись и прожив жизнь бок-о-бок, они, конечно, уже видели друг друга голыми, и никого это не занимало.

– Чтой-то ты… шерстью черной оброс… как волколак, – от растерянности брякнул Сбыня то, о чем невольно подумал. – Это… на том свете, что ли?

И сам ощутил, как, несмотря на жару, по спине пробежал озноб. Нечаянно правду сказал! После своего возвращения с того света Демка вроде бы не изменился… почти… но появилось в нем нечто новое и пугающее. Будто в самой глубине его души поселилось чуждое существо, куда более опасное, чем прежний Демка Бесомыга, который, при всей своей шалопутности, зла добрым людям не делал.

– Ну а ты как думал? – вместо Демки ответил Куприян. – На том свете-то холодно, вот он и оброс, чтобы не замерзнуть. Это он еще дешево отделался. Ничего, говорят, тело в шерсти – в добре жить.

Демка, не ответив, пошел в воду. Еще в бане после возвращения в Сумежье заметил, что во́лос на теле стал вроде бы гуще и темнее, но мысленно отмахнулся: в то время он еще не помнил толком, каким был до всего этого. А теперь в голове прояснилось, и самому стало страшновато. Шерсть эта была в пугающем согласии с его снами… Головой вперед он бросился в воду, желая уплыть от этих мыслей, от новой напасти. Не так-то легко отпускает тот свет! Хорошо хоть, Устинья ушла в шалаш и этого всего не видит.