Онлайн книга «Неладная сила»
|
Демка явно был смущен – нечасто ему приходилось держать благодарственные речи, да еще перед девицей. Почти не смотрел ей в глаза. Но надежда угасла: точно так же он мог бы говорить с бабой Параскевой или матерью Агнией. – Я… мы… – Устинья растерялась. Что тут ответить – «на здоровье»? – Вот еще! – Решившись, Устинья сняла с шеи мешочек и развязала. – Возьми. Удивленный Демка подставил ладонь – и увидел на ней маленькую, с половину женского пальца, литую из меди подвеску-иконку с довольно расплывчатым изображением двух человек. Один вроде стоял на коленях, а другой был… с крыльями. – Это что? – Демка поднял на Устинью недоумевающий взгляд. – Это святой Сисиний и с ним архангел Сихаил. Их силой ты от гибели избавлен. Носи это на себе, и больше к тебе злая сила не подступится. – Ну… – растерянный Демка криво усмехнулся, – десять лет я от девок подарков не видал… ну, спасибо… Отдариться только нечем. Может, сковать тебе что-нибудь? Ему не нужно было отдариваться: его подарок уже лежал у Устиньи в мешочке на шее. Но в этом она не могла сознаться. – Ты тоже мне помог, – нашлась она. – Когда я в непросыпе лежала, бабы меня ведьмой-двоедушницей ославили. Ты тогда жердь взял и с бабами едва не подрался. Не помнишь? – Помню, – с облегчением ответил Демка. – Я не так чтобы память потерял. Я… много чего помню. До ночи Купальской, вот там – тьма пустая. Как я в эту домовину-гробовину попал – хоть убей. А так помню всякое, только не знаю, что наяву было, что примерещилось. То чудища, то клады, то девки-мавки на каком-то камне сидели большом, ногами дрыгали… Спуталось все. А что до баб, – он оживился, почувствовав себя в своих санях, – будет еще кто на тебя пасть разевать и хвост подымать, ты мне только мигни – я с ним разделаюсь, будь хоть сам черт. Так и знай. Устинья опустила глаза, подавляя улыбку горькой радости. Демка не бесчувственный и даже не беспамятный. Он помнит события весны и лета, он может быть благодарным. Любовь к ней – вот единственное, что он забыл. Теперь Устинья убедилась в этом окончательно. – Так напомни ему! – шептала ей Тёмушка, когда они уже простились с Демкой и шли со своими ведрами дальше. – Как – напомнить? Можно сказать, что была у нас любовь, но если больше нет – ее не вернуть. Такое напоминать – все равно что требовать, люби меня, мол, ты обязан! Будто в долг две гривны брал, пора отдавать. Я лучше умру. Ладно бы другого кого. Вояту и попросить было бы не грех, – Устинья улыбнулась. – Но Демка! Нет, ни за что. Люди скажут: Устинья с ума сбрела, выбрала кого поплоше и ему в невесты силой набивается. – Да как же силой, когда он ради тебя вон на что готов был! Колечко тебе в лесу добыл… – Не нажить тех дней, кои прошли. Много помнится, говорят, да не воротится. – Но он же все помнит! – Выходит, не все. Да пойми, Тёмушка: если колодец до дна вычерпан, нечего ему напоминать: здесь была вода. Воды оттого не прибавится. – Куда же та вода подевалась? Быки выпили? – Невея… что смогла, то отняла. Да оно и к лучшему. Ну, скажи, разве он мне пара? – Если ты хочешь, то и пара! А до толков бабьих нужды нет! Кому не нравится, тот пусть пойдет удавится! – Что же мне теперь, поднести ему себя, будто каравай на рушнике? Устинья вообразила изумление Демки при таком подарке и рассмеялась. Может, он и не откажется от «каравая», не дурак же. Но она, чай, себя не в дровах нашла, чтобы дарить разным шалопутам, у кого о ней и мысли нет! |