Книга Неладная сила, страница 95 – Елизавета Дворецкая

Над раной своего пса Егорка пошептал, поводил вокруг пальцем – и та закрылась, подсохла на глазах. Только эта рана сейчас и подтверждала, что блестящие звериные когти на почти человеческой руке Демке не приснились. А подпусти он чудище ближе – одним ударом могли бы живот разорвать.

Вернувшись в избенку – та вся была столь мала, что Демке, с его ростом, только и было место улечься, – он растянулся на лавке, укрылся своим кожухом. Закрыл глаза и подумал: не дай бог, приснится это страхочудище… Лучше бы Устинья приснилась. Потянуло к ней, как тянет из холода в тепло, из тьмы в свет. Можно же теперь и навестить их с Куприяном в Барсуках, рассказать, что тут произошло. Даже надо – Куприян лучше других разберется, что такое это было… и не вернется ли оно опять. И с мыслью, что жуткое происшествие дает ему вполне весомый повод наведаться в Барсуки и рассказать о нем, не стыдясь себя, Демка заснул почти счастливый.

* * *

Через отворенную дверь на пол возле лавки лился солнечный мед. Свежий теплый воздух, налитый духом трав, нес блаженство с каждым вдохом, птичий утренний гвалт усилился и звучал деловито. Открыв глаза, Демка вспомнил ночь – и содрогнулся. Не верилось, что все случилось наяву, но уж слишком жива была в памяти та жуть.

Егорки в избушке не оказалось – видно, давно ушел к стаду, гостя будить не стал. Пригладив волосы, Демка вышел и направился к луговине: посмотреть, остались ли какие следы. Да и просто тянуло к месту, где видел невиданное. Посреди ясного летнего утра в ночную жуть совсем не верилось.

Еще по дороге через рощу до Демки стал долетать гул голосов. На луговине обнаружилось целое общество: несколько десятков сумежан осматривали траву, толковали и спорили.

– Да вон он! – завопил вдруг кто-то.

Демка вздрогнул и живо огляделся: неужели страховидло опять вылезло? Или нашлось в кустах дохлым? Но оказалось, что показывают на него, и к нему обратились десятки изумленных лиц.

– Демка, смотрите! Сам идет!

– Живой?

– Живой!

– Желанныи матушки!

– Стой, погоди – живой ли? Может, он сам теперь упырь!

– Да он всегда таким был! – хихикнул старик Немыт.

– Демка, ты жив! – К нему почти подбежал Ефрем. – А крестная твоя воем исходит – думает, сожрало тебя то чудище!

Демку мигом окружили, осмотрели, даже потрогали. Оказалось, по Сумежью прошел слух, что ночное чудище его разорвало и сожрало. Мальчишки рассказали, что Демка вместе с Егоркой остался отгонять волколака, вооруженный только горящими сучьями из костра, но вслед за ними в погост он не вернулся, и что с ним стало, доселе никто не знал. Шли сюда, опасаясь найти его растерзанным в клочки.

– Да живой я, живой! – отбивался Демка. – Руки убери, нечего меня щупать, я тебе не девка!

– Павшину кобылу волколак чуть не загрыз! Вот такие у нее царапины, и укушено прямо на шее!

– Да ты расскажи, как вы отбились-то?

– Ты как – порты не намочил? – ехидничал дед Немыт.

Все хотели услышать от взрослого видока о событиях ночи. Стоило Демке заикнуться, что не до басен ему, поесть бы чего, как сам староста Арсентий повел его к себе домой, усадил за стол, велел бабам подать всего, что сыщется в печи и в погребе. Сама хозяйка низко кланялась Демке, призывала на его нечесаную голову божье благословение: среди спасшихся ночью отроков был и ее младший сын Кирюха. Демка и правда сильно проголодался; смущенный непривычным почетом, он налегал на кашу с маслом и блины со сметаной, а человек пять-шесть лучших сумежских мужей сидели на лавке и ждали, когда можно будет приступить к расспросам. Во дворе гомонили бабы; через их толпу с воплем пробилась Мавронья, растолкала отцов и припала к Демкиной груди: она его уж оплакала.