Книга Экзамен для дракона, страница 5 – Анастасия Алмазова

— Ты видела дракона? Видела? Правда? — в его голосе смешались изумление и какая-то детская радость.

Я кивнула, не понимая его реакции:

— Ну да, — пожала я плечами, — огромный, с переливающимися крыльями. Пролетел над лесом прямо перед тем, как ты эффектно вывалился из кустов.

Тут произошло нечто удивительное. Хранитель издал звук, похожий на подавленный писк, и начал носиться вокруг меня кругами, как мохнатый метеор.

— О-о-о! Это чудесно! Знаешь, что это значит? — он подпрыгнул от восторга. — Тебя ждёт великая любовь! И настоящее счастье! Дракон — это самый верный спутник!

— Правда? — вырвалось у меня шёпотом. Голос звучал так хрупко, будто я снова стала той маленькой девочкой, которая ещё верит в сказки.

Хранитель мягко коснулся моей руки, и его прикосновение было тёплым, как солнечный лучик:

— Правда. Я обещаю.

Сердце забилось чаще, предвкушая чудо. После всего увиденного, казалось, в этом мире нет места для слова «невозможно».

Поиск хрустальных роз оказался испытанием не из лёгких. Мы блуждали по лесу уже несколько часов, и мои ноги гудели от усталости. Но странное дело — в этом мире даже усталость ощущалась иначе. Не как изнеможение, а скорее как медленное очищение, будто с каждым шагом я оставляла позади частичку той боли, что копилась годами.

Мой маленький хранитель терпеливо прыгал рядом, его светящаяся шёрстка мерцала в такт нашим шагам. Мы вышли на поляну, где трава светилась мягким голубоватым светом, будто впитала в себя лунный свет. Зверёк запрыгнул на покрытый мхом валун и посмотрел на меня своими бездонными глазами.

— Ты устала, — заметил он. Не спрашивал, просто констатировал факт. — Отдохни. Иногда чтобы найти, нужно сначала перестать искать.

Я едва заметно кивнула, сжимая кулаки, будто пыталась удержать в себе всё, что вот-вот могло прорваться наружу. Как объяснить, что утомил не путь, а груз прошлого? Хоть и решила отпустить его… но разве можно просто вырвать из себя целые куски жизни? Оно впилось в меня когтями, и каждый раз, когда я пыталась оттолкнуть эти воспоминания, они возвращались с новой силой, обжигая, как раскалённые угли. Ноги подкосились сами собой, и я опустилась на траву — удивительно мягкую, тёплую, словно забытые мамины объятия из детства. Тихие слёзы потекли по щекам.

— Не понимаю… — прошептала я, сжимая руками колени. — Я всегда была сильной. Всегда. А сейчас…

Хранитель нежно прижался к моей щеке. Его шёрстка пахла дождём и чем-то ещё — чем-то бесконечно родным и успокаивающим.

— Сильные тоже плачут, — прошептал он. — Особенно сильные. Потому что только они знают, как это — держать всё в себе.

И тогда слова полились сами собой. Я рассказала всё: про детдом, где научилась улыбаться именно так, чтобы взрослые обращали на меня внимание; про первый день в приёмной семье, когда дрожала от страха, боясь сделать лишнее движение; про маму, уже слабую от болезни, но всё равно встававшую между мной и отцом…

Потом её не стало. Она угасала тихо, будто свеча на сквозняке, и в последние дни шептала мне:

— Не бойся.

Хотя сама боялась — за меня. После её смерти отец схватился за бутылку, словно она могла заменить ему всё. Стеклянные осколки летели в стену, а я училась угадывать его шаги — тяжёлые, неровные — и прятаться, затаив дыхание, в углу за шкафом.