Книга Вдова на выданье, страница 91 – Даниэль Брэйн

А это отличная мысль, подумала я. Кейтеринг. Возьму на заметку.

Домой я вернулась затемно. Летнее солнцестояние прошло, день понемногу убывал, но бушевало лето с его зеленью, жарой, яркими запахами и слепящим солнцем, и дожди, листопад и снега казались чем-то из другой жизни. За счет того, что Пахом Прович открыл мне кредитную линию — дай ему Всемогущая долгих лет жизни и наследников наконец! — я смогла нанять детям учителя, и теперь они с утра до позднего вечера донимали бедного студента-словесника. Зато к моему возвращению они выматывались так, что висли на мне, с аппетитом лопали и укладывались в постельки.

Но сегодня Наташенька была чрезмерно возбуждена — с помощью учителя она прочитала свою первую книжку, ей не терпелось поделиться со мной, и уснула она у меня на руках уже ближе к полуночи. Я вышла из спальни, мечтая о горячей ванне и восьми часах сна.

— Кушать, матушка, поди, не изволишь? — проворчала выглянувшая из кухни Парашка. — А глянь, хоть косточки обросли. А то как ноги не протянула у благодетельницы с голодухи!

— Нет, я только… — начала было я и дернулась, услышав явственный стук в дверь. — Кого там несет? Прасковья, выйди узнай, пока детей не перебудили.

Я прошла на кухню и налила себе остывший травяной чай. Завтра, по словам Евграфа, наступала жара, значит, стоит включить в меню прохладительные напитки. Никто их, правда, здесь не пил, кроме сладкого до приторности лимонада, я же считала, что если за пару лет всю столицу приучили пить кофейные калорийные бомбы, то уж холодный чай, от которого вреда никакого ни для здоровья, ни для кошелька, я как-нибудь навяжу своим посетителям.

Прасковья с кем-то говорила на повышенных тонах, я прислушалась — снова дворник наверняка, и снова Парашка притащила своих окаянных кур в сарай возле дома! Я уже готовила убедительную речь, что спущусь и лично поотрубаю курам головы, Мирону на радость, как дверь в кухню приоткрылась.

— Там, матушка, городовой, — выдохнула брюзгливо Парашка, упирая руки в бока. — Я ему, мол, спит барыня-то уже…

— Что ему нужно?

В груди неприятно похолодело. Полиция не ходит просто так по ночам, но узнать, в чем причина визита, я могу не откладывая и не мучиться понапрасну.

Городовой оказался молодым бравым парнем, переминался застенчиво с ноги на ногу, и новехонькие сапоги его скрипели.

— Что вам угодно? — осведомилась я. Только бы не что-то с рестораном. Только бы не… еще эти распроклятые ряды. И Мирон, который однажды уже заснул не вовремя.

— Госпожа Мазурова? — выкрикнул городовой, вытянувшись и прищелкнув каблуками.

— Тихо! У меня дети спят! — рявкнула я. Пока он тут расшаркивается, у меня прибавляется седых волос.

— Я, Олимпиада Львовна… прощения прошу, — устыдился городовой, и тянул из меня нервы, паршивец, с каждой бесконечной секундой. — Мазурова Домна Егоровна, тетка ваша.

— Она не моя тетка, а мужа, да и то свойственница, — я с силой сжала кулаки, короткие ногти впились в ладони, и это недостаточно больно, я все равно готова заорать, чтобы этот парнишка перестал тянуть кота за причинное место сей же момент. Но Домна — ладно, черт бы с ней. — И что Домна?

Городовой опять заткнулся. Я набрала в грудь воздуха, закусила губу до крови. Сколько он будет издеваться надо мной чертовым соблюдением политеса?